комнату.

На кровати лежала тень прежнего Черемисова, -- до того изменила его болезнь: он осунулся, постарел, лицо вытянулось и имело мертвенный вид, глаза были тусклы.

У Ольги замерло сердце.

-- Глеб!-- вырвалось у нее, и она со слезами припала к его руке.

Черемисов вздрогнул. В глазах его блеснуло выражение неожиданного счастия.

-- Ольга!.. какими судьбами?

Он сделал отчаянное усилие, приподнялся и крепко поцеловал ее.

Никто из них первое время не сказал ни слова. Он снова тяжело упал на подушки. Она украдкой отирала обильно текущие слезы.

-- Ты давно приехала?

-- Сегодня... сейчас.

Глеб удивленно на нее взглянул.

-- Я узнала, что ты болен, и уехала.

-- А отец, мать?

-- Я оставила им письмо.

Глеб протянул исхудалую свою руку и пожал Ольгину.

-- А я вот совсем расклеился!-- улыбнулся он,-- простудился. Да, ты сама больна была? Мое письмо...

-- Я все узнала, милый мой... все... Мы будем счастливы. Ведь ты выздоровеешь?

-- Нет, Ольга, я не выздоровлю. Сегодня мне объявили приговор. Я умру.

Ольга в страхе откинулась назад.

-- Ты ведь будешь при мне, да? Теперь ведь все равно. Спасибо, что приехала.

Он опять замолчал и впал в забытье. Ольга в отчаянии ломала руки. Через несколько времени он пришел в себя и спросил:

-- Ольга, ты здесь?

-- Я здесь.

-- Какая ты добрая... Да, вот и умирать пришлось. Червяком жил, червяком и умру. Ты, Ольга, пожалуй, меня за героя принимаешь? Ты жестоко ошибаешься; какой я герой?-- как-то странно перекосил губы Черемисов.-- Я не герой, а просто обыкновеннейший из смертных. Герои не такие, Ольга, люди. Нынче времена не особенно счастливые для героев. Мы, неудачники, со многим не можем примириться. К одному берегу не пристали, от другого отстали. Кто поглупее, тот думает, что он и в самом деле деятель, оттого, что в школе учит и наслаждается собой, не хуже Речинского, а кто поумнее, тот видит, что он слабая тварь, с одними добрыми намерениями. Рядовые из нас вышли бы хорошие, если бы жизнь иначе сложилась, а то жизнь не лелеет нас.

Глеб от долгого разговора устал и закрыл глаза.

-- Ты посиди около, Ольга. Расскажи о себе. Рассказывай...

Ольга стала говорить о том, как она жила дома, о своих надеждах, намерениях. Глеб слушал и тихо пожимал ей руку.

-- Славная ты!-- сказал он наконец.-- Ты не отступишь ведь, нет?

-- Нет!-- прошептала Ольга.

К вечеру пришли Любомудров и Крутовской. "Хмурый барин" сумрачно уселся у окна, а Крутовской заговорил своим звонким голосом:

-- Ну, что, Черемисов, как дела?

-- Плохи.

-- Полно вздор говорить, поправитесь. Это верно. А я запоздал сегодня. Целый день статью заканчивал. И вышла ж, я вам скажу, хлесткая статья. Так я разнес этих либералов, что небу жарко будет!-- рассказывал Крутовской, расхаживая по комнате.

Он остался таким же, каким помнит его читатель, только волосы его были значительно седы.

-- Я вам прочитаю завтра ее, принесу газету.

-- Прочтите...

-- А после я примусь за концессионеров; материалу собрано много. Раскатать их и показать, что это за подлец народ и сколько он вреда делает, нетрудно...

-- А редактора не боитесь?-- улыбнулся Глеб.

-- Наплевать.

-- А пальто теплое собрались купить?

-- Нет еще!-- усмехнулся Крутовской, -- да теперь и не надо: весна начинается; теперь можно нашему брату, цыгану, вздохнуть свободней...

-- До первого случая, -- процедил Любомудров.-- Эх, господа, скверная жизнь, очень скверная...

-- Ну, заскрипели?-- сверкнул глазами Крутовской.-- Ничего ужасного. Вот только...

Он не докончил. Глеб как-то странно закашлялся. Все молча переглянулись, замолчали.

-- Вы, Ольга, устали... Идите-ка отдохните к Анне Петровне... До свидания, завтра увидимся, -- тихо прошептал Черемисов.

Ольга крепко прильнула к его лбу и тихо вышла из комнаты.

Прошел час. Черемисов как-то странно захрипел.

-- Ну, друзья...-- залепетал Глеб.-- Кажется, конец. Прощайте!..

Крутовской бросился к нему. Любомудров сумрачно отирал слезы платком. В ночь Черемисов умер.

-- Еще жертва, -- угрюмо заметил хмурый барин,-- еще порядочным человеком меньше. Из-за чего жизнь губит? А, кажется, какой здоровый человек был!..

Крутовской не отвечал и заливался безутешными слезами.