надписью: „Вестфалия‟ и „Кодекс Наполеона‟.

Со своей второй женой, принцессой Екатериной Вюртембергской, король жил душа в душу — сердечно ее любил, хоть изменял ей, по свидетельству одного из современников, „триста шестьдесят пять раз в год, а в високосные годы триста шестьдесят шесть раз‟. Очень ему хотелось, чтобы к нему в Вестфальское королевство приехала и мисс Паттерсон с сыном; в одном из своих писем к ней он даже предложил ей титул княгини Смалькальденской. Она весьма сердито отклонила это предложение; фамилия Бонапарт нравилась ей больше.

Наполеон, по-видимому, любил своего легкомысленного брата (поскольку он мог кого-либо вообще любить). Но почти все политические и особенно военные действия вестфальского короля приводили императора в ярость. Жером был единственным братом Наполеона, сохранившим ему верность до конца: благоговел перед императором и смертельно его боялся. Сражался вестфальский король всегда очень храбро, но редко с успехом. В 1812 году он командовал 90-тысячной армией и на Немане не сумел помешать соединению Багратиона с главными русскими силами. Наполеон его уволил и передал командование маршалу Даву. Жером обиженно удалился в свои владения. В пору военной катастрофы вестфальский король покинул Кассель за два дня до вступления русских войск. По пути во Францию заезжал во все свои вестфальские замки и предусмотрительно увозил все свои вестфальские драгоценности. Позднее он принял участие в сражении при Ватерлоо и произнес там фразу, менее знаменитую, чем „Гвардия умирает, но не сдается‟, но все же не раз цитировавшуюся историками: „Здесь умрет брат Наполеона I!‟ (вариант: „C'est ici que doit périr tout ce qui porte le nom de Napoléon!‟^{2}). Король Жером не умер, но сражался он мужественно. Это был храбрый солдат. Через 45 лет, в пору Второй империи, он в Париже в торжественных случаях появлялся как живая реликвия великой эпохи. „Отцы показывали его детям‟ и благоговейно шептали: „Он воскликнул на полях Ватерлоо: „Здесь умрет брат Наполеона!‟

После падения Наполеона семья его рассеялась по миру. От недолговечного Вестфальского королевства ничего не осталось. Королю Жерому запрещено было жить во Франции. Сказалось вечное горе эмиграции всех времен и всех стран: безденежье. Правда, было оно, по нашим понятиям, весьма относительное. У бывшего короля оставались деньги в Париже, были какие-то требования к какому-то банку, он вел процесс, но процессы во Франции идут медленно. Жилось ему, однако, лучше, чем другим Бонапартам. Его тесть, вюртембергский король, вовремя разорвавший союз с Наполеоном и перешедший на сторону союзников, остался на престоле. Он пожаловал Жерому титул князя Монфорского и назначил ему пенсию. Получал Жером и субсидию от русского двора: принцесса Екатерина приходилась кузиной императору Александру. Со всем тем о ваннах из бордоского вина уже думать не приходилось.

Члены семьи Наполеона после 1815 года немного подделывались — быть может бессознательно или полусознательно — под настроение Св. Елены: „Несется он к Франции милой, — Где славу оставил и трон, — Оставил наследника-сына — И старую гвардию он. — И только что землю родную — Завидит во мраке ночном, — Опять его сердце трепещет, — И очи пылают огнем...‟ К чести короля Жерома должно сказать, что он и не делал вида, будто тоскует по Вестфалии милой. Сердце его не трепетало. Бывший король вестфальский забыл о своем королевстве в тот самый день, как его покинул. Позднее он подумывал о другом престоле. Ему очень хотелось стать королем Греции, — об этом тогда мечтали многие романтически настроенные люди, от Александра Ипсиланти до лорда Байрона, и y всех у них прав было ровно столько же, сколько у него. Если он был вестфальским королем, то мог, разумеется, отлично стать и королем греческим. Однако из этого ничего не вышло. Князь Монфорский нисколько не унывал. Жил он в разных местах; по разным причинам они с женой часто переселялись. В 1820 году в Триесте у него родилась дочь: принцесса Матильда.

В числе еe parrains^{3} был Жозеф Фуше! Бывший председатель якобинского клуба, человек с ног до головы залитый кровью, служивший Робеспьеру и предавший Робеспьера, служивший Наполеону и предавший Наполеона, служивший Людовику XVIII и, по случайности, не успевший его предать, мирно доживал в Триесте свой век: жил очень тихо, ежедневно гулял в городском саду, держа за руку свою маленькую внучку, и вглядывался небесно-голубыми глазами в слишком близко подходивших прохожих.

В Триесте семья князя Монфорского оставалась недолго. Вскоре все они переехали в Рим и поселились в нынешнем Палаццо Торлониа. В Риме еще жила бабушка, мать Наполеона I, называвшаяся Madame Mère^{4}. Она сохранила немалое состояние, но по скупости своей едва ли очень поддерживала Жерома. Жил князь Монфорский небогато, однако старался поддерживать королевский церемониал, с камергерами, с пажами, с фрейлинами, — вероятно, все это, при полном отсутствии блеска, при ограниченных средствах, выходило не очень хорошо. Общество у них было иностранное, главным образом русское: Гагарины, Горчаковы и другие русские дипломаты, занимавшие посты в Риме.

„Очевидцы‟ сходятся в том, что принцесса Матильда была очень хороша собой. Мне попадались самые восторженные отзывы о ее красоте. До нас дошло много ее портретов, но по ним судить нелегко: все это портреты „официальные‟, условные и не слишком между собой схожие. Не очень ясны также эпитеты и сравнения современников: „флорентийская (?) нега‟, „молнии глаз, бросаемые точно с высокой башни‟, „сияние алмаза‟, „мраморная белизна кожи‟ и т.д. „Она была похожа на город‟, — говорит совершенно серьезно один автор. По таким образам суждения не вынесешь. В молодости принцесса Матильда знала преимущественно людей, которые писать не умели. С другими людьми она стала знакомиться лишь тогда, когда первая молодость прошла. В пору ее высшей славы знаменитые писатели восторженно отзывались о ее уме, — может быть, некоторые из них так благодарили ее за гостеприимство. Позднее стали появляться отзывы либо восторженно-коварные (Марсель Пруст), либо прямо издевательские (Леон Доде, Робер де Монтескиу).

В Риме принцесса Матильда впервые увидела и своего будущего мужа, А.Н. Демидова.

II.

В самом конце XVII века Петр Шафиров, внук крестившегося в 1654 году еврея Шапиро, бывший любимцем Петра Великого, получивший от него баронский титул и должность вице-канцлера, проезжал через город Тулу. В дороге у него испортился пистолет тонкой немецкой работы. Тульский молотобоец Никита Демидович Антуфьев взялся починить пистолет и, к общему удивлению, отлично