Эсэсовца такое любопытство нимало не смутило. Напротив, он расхохотался и ответил:

— Захочешь — не скроешь, верно? Да, я настоящий сын Пруссии, родители сами родились и меня вырастили около Потсдама. Держу пари, что это первая наша общая точка!

— Да, — проговорил фон Бильниц почти с досадой. — Признаюсь, я несколько ностальгирую по своим корням. Хотя здесь, в Нормандии, очень приятно, вы сами убедитесь. Между прочим, в 41-м году сюда приезжал один ваш коллега по фамилии, кажется, Принц. Меня здесь тогда не было, но мне рассказывали, что он с несколькими товарищами очень подробно изучал гобелен из Байё. Предполагаю, вам поручена культурная миссия в том же роде.

В тот же миг улыбка с лица Штормана исчезла. Как все люди его типа, он мог за одну секунду перейти от симпатии к предельной холодности. Настала очередь заговорить о предмете его поручения.

— Речь идет не только о культурной миссии, господин полковник. Я имею честь принадлежать к Аненербе. Как вы знаете, это исследовательско-просветительная организация, которая занимается в первую очередь космологией, археологией, рунами и расовой антропологией.

— Мне известны научные интересы рейхсфюрера Гиммлера, — только и сказал в ответ фон Бильниц. — Но я не вижу, чем могу быть вам полезен. Мои познания в археологии, должен вам признаться, весьма скромны.

Вдруг глаза Штормана лихорадочно заблестели. Он уже не слушал фон Бильница: им, казалось, полностью овладело то поручение, с которым он приехал.

— У нас есть все основания предполагать, что в этих местах нас ожидают важнейшие открытия, — ответил он быстро и уверенно. — Я не прошу у вас ничего, кроме разрешения мне и моим людям работать здесь. Не бойтесь, вы никак не будете связаны с нашими исследованиями. Знайте только, что наши занятия включают работу по делу Антикреста. Об этом я хотел бы вас предупредить на случай, если к вам будут поступать протесты из епархиального управления.

Теперь фон Бильниц уже не старался скрыть враждебность. Он вскочил, сжал кулак и стукнул по столу. Потом поглядел на Штормана — тот не пошевелился — и сел, разъяренный еще и тем, что не сдержал эмоций, обнаружил свои чувства.

— Я не могу ни приказывать вам, ни помогать, — холодно сказал полковник. — Знайте только, что христианская религия в этих местах — по-прежнему важнейшая ценность. Как, впрочем, и для меня, приятно вам или нет.

— Благодарю вас за мудрый совет, — бесстрастно завершил разговор Шторман.

Фон Бильниц простился с гостем. Тот и другой происходили из одних и тех же мест, но их разделяла непроходимая пропасть. Однако полковник не подозревал, что появление СС в зоне его ответственности заставит его покрывать действия, которые он никак не одобрял.

Глава 4

Уже целый час Пьер Ле Биан бродил вокруг кладбища. С того момента, как церковный сторож назначил ему это странное рандеву, археолог считал минуты: как бы не пропустить четвертый час дня. Он вспоминал, как стоит с ломиком в руке, как ему не дали утром довести дело до конца. Но отсрочка не обескураживала его: он был как никогда полон решимости разгадать тайну Роллона.

Ле Биан свернул на улицу Мартенвиль, потом в переулок у дома 184, прошел мимо знакомой с детства витрины похоронного бюро. Молодой человек подумал: трудно придумать более колоритное место для загадочной встречи, нежели кладбище Сен-Маклу. Оно было основано в 1346 году для погребения жертв черной чумы, в 1526-м обнесено галереями. Квадрат под открытым небом оказался окружен четырьмя колумбариями, как монастырский двор. Взгляд Ле Биана скользнул по деревянным панно с изображениями черепов, забавных костей, подков, острых кос и зловещих гробов. На миг он почувствовал себя вовлеченным поневоле в пляску смерти, так что даже голова закружилась. Он перевел дыхание и вгляделся внимательнее. За крестом в самом центре кладбища студент разглядел какую-то фигуру. Еще лучше приглядевшись, он понял, что фигура эта женская.

Было ровно четыре часа. На кладбище не было никого. Ле Биан не колебался ни секунды. Он обошел крест и дружески протянул руку незнакомой девушке. Незнакомка не ответила на его жест: он так и остался с протянутой рукой, и вид у него было довольно глуповатый.

— Не обижайтесь, — сказала незнакомка дружелюбней, чем можно было ожидать по ее отказу от рукопожатия. — Нам лучше не знакомиться. Мне сказали, вы занимаетесь ночными раскопками в самый комендантский час. Рискованно живете, между прочим.

— Сторож в соборе мне сказал, у вас для меня что-то есть, — ответил Ле Биан, не реагируя на ее тон. — Говорите, я слушаю.

Незнакомка кивнула ему, чтобы он шел за ней. Они сделали всего три шага и тут же очутились под густыми липами, где никто не смог бы их случайно заметить. Историк всячески старался не вглядываться девушке в лицо, хотя. ему очень хотелось ее видеть. Ей было лет двадцать пять, никак не больше; черные волосы выразительно оттеняли светлую кожу. Успел он разглядеть и то, что глаза у нее зеленые, отчего лицо становилось решительно симпатичным.

— Я уже сказала, — продолжала она, поправив прядь волос, выбившуюся из-за уха. — Вам лучше не знать, кто я такая и чем занимаюсь. Скажу одно: меня очень интересуют, чего тут шуруют немцы. И вы, кажется, занимаетесь тем же самым…

— Прошу прощения? — удивился Ле Биан. — Что вы хотите сказать? Вы в чем-то меня обвиняете?

Во взгляде девушки промелькнуло раздражение. Видимо, она ждала от собеседника не такого ответа.

— Зачем вы прошлой ночью пытались вскрыть саркофаг? — спросила она сурово.

— А почему я должен отвечать на это незнакомой даме, которая не собирается говорить мне, кто она, чем занимается и почему назначила мне встречу на старом средневековом кладбище? — парировал Пьер тем же тоном.

Рандеву разворачивалось совершенно непредвиденным образом. Чтобы до конца выразить возмущение, Ле Биану оставалось только уйти с кладбища и спокойно отправиться домой, но ему этого совсем не хотелось. Ему даже нравилась эта игра. От негодования, которое так и брызгало из глаз незнакомки, она становилась еще очаровательней, чтобы не сказать соблазнительней.

— Вот вы какой упрямец, — вздохнула она. — Хорошо, я скажу вам, но это на ваш страх и риск.

— Рассказывайте, — ответил он. — Я не боюсь.

— Я работаю на отряд Сопротивления. У нас есть основания думать, что эсэсовцы приехали в Руан заниматься стариной. Всякими тайными знаками, праарийцами и еще бог знает какой ерундой.

— Ерундой? — возмутился Ле Биан. — То, что вы рассказали, очень интересно. Я об этом еще ничего не слышал, но тут нет ничего