терапевт.
Ариэль. Ты скоро меня забудешь.
Максвелл. Нет…
Эндрю. Да. Мы поможем тебе. Мы будем заботиться о тебе. Ты всегда сможешь к нам прийти. Тебе не нужно будет сидеть одному дома, и глядеть в пустоту.
Максвелл. Если я буду к вам приходить, как же я забуду Ариэль? Она всегда будет передо мной.
Эндрю. Он прав.
Максвелл. Ладно, ладно… Мне нужно пройтись… Переварить все это… У меня был шанс, и я его использовал… большего я требовать не могу… Эндрю — это лучше, чем Леопольд… Он, хотя бы, рассмешит тебя пару раз.
Ариэль. Что ты собираешься сейчас делать?
Максвелл. Немного прогуляться… Побросать камешки в озеро… и пойти спать… Не бойтесь. Я не пьяный инфантильный кретин. Я пойду в мою комнату и завалюсь спать. Глубокий сон — это самая лучшая анестезия. Желаю счастья… вам обоим… Э-э-эх… (Уходит.)
Снова слышится музыка Мендельсона. Он целует ее. Они отдаются своим чувствам. Свет медленно гаснет. Музыка. Кваканье лягушек и крики сов. Из облаков выплывает луна. Когда ее свет падает на Ариэль и Эндрю, мы видим, что они сидят на пне. Любовный порыв прошел и принес разочарование.
Эндрю. Ах… мне ужасно неловко… Ариэль. Нет… ты не виноват в этом… Эндрю. Я чувствовал себя все время так скованно. Ариэль. Это, наверное, все из-за меня. Эндрю. Это было, действительно, так безрадостно? Ариэль. Не будь таким самокритичным. Конечно, нет. Эндрю. Мы любили друг друга. Ариэль. Несомненно. Эндрю. Мы упустили время, когда это должно было случиться. Ариэль. Я была, действительно, так плоха? Эндрю. Ни в коем случае. Нет. Просто, обстановка не способствовала этому. Этот трухлявый пень… он развалился, когда я прижал тебя к нему. Ариэль. Ты, кстати, не поцарапался? Эндрю. Нет… но… это выбило из ритма… Кто бы мог подумать, что там сидит змея? До сих пор мы ни разу их здесь не встречали. Ариэль. Мне, конечно, не нужно было все время вскакивать. Но когда я вижу этих рептилий, у меня, просто, мороз по коже. Эндрю. Они не ядовиты… но, разумеется… когда у тебя что-то ползет по ноге, поневоле закричишь… Ариэль. Я не думаю, что из этого нужно делать трагедию… Эндрю. Это всего лишь досадная случайность… Ариэль. Мы с тобой… так намучились. Эндрю. Не говори так. Ариэль. Лягушки квакали, кузнечики трещали… Эндрю. Я понимаю… Ариэль. Все было совсем не так, как я себе представляла. Эндрю. Это правда. Ариэль. Да? У тебя тоже такое чувство? Эндрю. Ну, да… Я получил нормальное мужское удовлетворение… чисто технически… но, ты права… это было, по правде говоря, не так, как я себе представлял… Ариэль. Да. Мне рисовалась тоже другая картина. Эндрю. М-да… это было… ну, прекрасно… Любовная близость позволяет людям узнать друг друга гораздо лучше, ты не находишь?
Они смотрят друг на друга.
Ариэль. Странно… Тогда, несколько лет назад… все эти лягушки и кузнечики мне совершенно не мешали. Эндрю. Я понимаю, что ты хочешь сказать. Когда человек моложе, он может заниматься любовью даже во время пожара. Ариэль. У меня один раз такое было. Эндрю. Странно… Мне нужно было переспать с тобой тогда, в ту нашу ночь. Ариэль. Тогда, наверное, все бы чувствовалось совсем иначе. Эндрю. У меня такое чувство, что в ту ночь мы не замечали бы вообще, что вокруг нас существует какой-то другой мир. Ариэль (с грустью). Наверное… Эндрю. Я думаю, это был тот самый единственный миг… Ариэль. И, может, наши жизни сложились бы совсем иначе. Эндрю. Что прошло, то прошло… Нужно жить дальше… Ариэль. Как летит время… У кого-то вдруг редеют волосы… Кому-то малейший шорох — помеха… Мы изменяемся… мы становимся другими людьми. Эндрю (так же задумчиво). Хм… хм…
Они так и сидят, когда вдруг разъяренный Леопольд, в купальном халате, с луком и стрелами, врывается на сцену.
Леопольд преследует его и стреляет из лука. Эндрю уворачивается от стрелы. Музыка Мендельсона сопровождает эту дикую охоту.
Леопольд. Ха-ха-ха! Эндрю. Леопольд… Ты же разумный человек! Ты же — пацифист! Леопольд, ты — просто зверь! Прекрати! Максвелл (кричит издалека). Леопольд! Это я — Максвелл!
После очередного, почти хореографического, охотничьего прыжка Леопольд выпускает стрелу, но та попадает не в Эндрю, а в Максвелла, ворвавшегося в эту дикую сцену, чтобы всех успокоить.
А-а-ай! Я ранен! Леопольд (издалека). Кровь! Я пустил кровь! Кто я теперь!?
Он стал подобием дикого зверя и, бросившись в заросли, исчезает в лесу. Эндрю бежит к раненому другу.
Эндрю. Максвелл! Максвелл! Все в порядке? Максвелл. Нет… я тяжело ранен… я… я умираю… Эндрю. Об этом не может быть и речи! На помощь! На помощь! Максвелл. Это бессмысленно, Эндрю… Мне конец… Эндрю. Не смей так говорить! На помощь! Максвелл. Я — врач, я знаю… это — всё…
Максвелл лежит на
Сцена 24
Ариэль. Он ничего с собой не сделает? Мне не по себе. Эндрю. Боже, до чего сложна жизнь. Завтра утром я расскажу обо всем Адриане… Она, кажется, уже о чем-то догадывается. Ариэль. А я все скажу Леопольду. Это будет не самым приятным делом. Пока пусть он лучше поспит. Эндрю. Да… Эта ночь принадлежит нам. (Обнимает ее за плечо.) Ариэль. Ты помнишь это дерево? Мы стояли под ним и смотрели на звезды. Эндрю. Они и сейчас все на своих местах. Вон там Близнецы — видишь? Ариэль. Да, я помню, ты мне тогда их показывал… Мы пили вино, и ты рассказывал мне о своем последнем изобретении. Эндрю. Точно. Музыкальные домашние тапочки… При ходьбе они играли мелодию «My old Kentucky Home». Это никого не заинтересовало. Ариэль. Помнишь, о чем мы говорили? Эндрю. О будущем… о лесе… Ты говорила, что на тебе платье прямо из Парижа, и что ты надела его первый раз. Ариэль. Вот оно — то самое платье. Эндрю. В самом деле? Боже оно все такое же красивое, и ты тоже… Ты стала еще более красивой. Ариэль. А у тебя волосы немного поредели. Эндрю. Да… я… я сейчас как раз работаю над средством для волос… Ариэль. Но взгляд у тебя все такой же, как у маленького мальчика…Снова слышится музыка Мендельсона. Он целует ее. Они отдаются своим чувствам. Свет медленно гаснет. Музыка. Кваканье лягушек и крики сов. Из облаков выплывает луна. Когда ее свет падает на Ариэль и Эндрю, мы видим, что они сидят на пне. Любовный порыв прошел и принес разочарование.
Эндрю. Ах… мне ужасно неловко… Ариэль. Нет… ты не виноват в этом… Эндрю. Я чувствовал себя все время так скованно. Ариэль. Это, наверное, все из-за меня. Эндрю. Это было, действительно, так безрадостно? Ариэль. Не будь таким самокритичным. Конечно, нет. Эндрю. Мы любили друг друга. Ариэль. Несомненно. Эндрю. Мы упустили время, когда это должно было случиться. Ариэль. Я была, действительно, так плоха? Эндрю. Ни в коем случае. Нет. Просто, обстановка не способствовала этому. Этот трухлявый пень… он развалился, когда я прижал тебя к нему. Ариэль. Ты, кстати, не поцарапался? Эндрю. Нет… но… это выбило из ритма… Кто бы мог подумать, что там сидит змея? До сих пор мы ни разу их здесь не встречали. Ариэль. Мне, конечно, не нужно было все время вскакивать. Но когда я вижу этих рептилий, у меня, просто, мороз по коже. Эндрю. Они не ядовиты… но, разумеется… когда у тебя что-то ползет по ноге, поневоле закричишь… Ариэль. Я не думаю, что из этого нужно делать трагедию… Эндрю. Это всего лишь досадная случайность… Ариэль. Мы с тобой… так намучились. Эндрю. Не говори так. Ариэль. Лягушки квакали, кузнечики трещали… Эндрю. Я понимаю… Ариэль. Все было совсем не так, как я себе представляла. Эндрю. Это правда. Ариэль. Да? У тебя тоже такое чувство? Эндрю. Ну, да… Я получил нормальное мужское удовлетворение… чисто технически… но, ты права… это было, по правде говоря, не так, как я себе представлял… Ариэль. Да. Мне рисовалась тоже другая картина. Эндрю. М-да… это было… ну, прекрасно… Любовная близость позволяет людям узнать друг друга гораздо лучше, ты не находишь?
Они смотрят друг на друга.
Ариэль. Странно… Тогда, несколько лет назад… все эти лягушки и кузнечики мне совершенно не мешали. Эндрю. Я понимаю, что ты хочешь сказать. Когда человек моложе, он может заниматься любовью даже во время пожара. Ариэль. У меня один раз такое было. Эндрю. Странно… Мне нужно было переспать с тобой тогда, в ту нашу ночь. Ариэль. Тогда, наверное, все бы чувствовалось совсем иначе. Эндрю. У меня такое чувство, что в ту ночь мы не замечали бы вообще, что вокруг нас существует какой-то другой мир. Ариэль (с грустью). Наверное… Эндрю. Я думаю, это был тот самый единственный миг… Ариэль. И, может, наши жизни сложились бы совсем иначе. Эндрю. Что прошло, то прошло… Нужно жить дальше… Ариэль. Как летит время… У кого-то вдруг редеют волосы… Кому-то малейший шорох — помеха… Мы изменяемся… мы становимся другими людьми. Эндрю (так же задумчиво). Хм… хм…
Они так и сидят, когда вдруг разъяренный Леопольд, в купальном халате, с луком и стрелами, врывается на сцену.
Сцена 25
Леопольд. А-а-а! Подлый мерзкий червяк! Ариэль. Леопольд! Леопольд. Настал твой последний час! Готовься! (Он гонится за убегающим Эндрю.) Эндрю (спасаясь бегством). Леопольд! Ты с ума сошел! Прекрати!Леопольд преследует его и стреляет из лука. Эндрю уворачивается от стрелы. Музыка Мендельсона сопровождает эту дикую охоту.
Леопольд. Ха-ха-ха! Эндрю. Леопольд… Ты же разумный человек! Ты же — пацифист! Леопольд, ты — просто зверь! Прекрати! Максвелл (кричит издалека). Леопольд! Это я — Максвелл!
После очередного, почти хореографического, охотничьего прыжка Леопольд выпускает стрелу, но та попадает не в Эндрю, а в Максвелла, ворвавшегося в эту дикую сцену, чтобы всех успокоить.
А-а-ай! Я ранен! Леопольд (издалека). Кровь! Я пустил кровь! Кто я теперь!?
Он стал подобием дикого зверя и, бросившись в заросли, исчезает в лесу. Эндрю бежит к раненому другу.
Эндрю. Максвелл! Максвелл! Все в порядке? Максвелл. Нет… я тяжело ранен… я… я умираю… Эндрю. Об этом не может быть и речи! На помощь! На помощь! Максвелл. Это бессмысленно, Эндрю… Мне конец… Эндрю. Не смей так говорить! На помощь! Максвелл. Я — врач, я знаю… это — всё…
Максвелл лежит на
