— Мне сказали, что я нужна вам, — прибавила медсестра.

Офицер Военной полиции прервал разговор и повернулся к ней.

— Что вы здесь делаете?

Энн подняла брови, и лицо ее приняло удивленный вид.

— Я все время работала в санчасти, и мне приказали срочно прийти сюда.

Офицер внезапно показался ей уставшим. Кивая, он быстро сказал:

— Мне нужны носилки и двое мужчин, чтобы их нести! Но не медсестра!

Между тем Энн прочитала имя на его куртке цвета хаки. «К. Фревен». Она захлопала глазами. Лейтенант Фревен. Тот самый, который арестовал более тридцати убийц. Никто по-настоящему не интересовался его подвигами. Кроме Энн. Как случилось, что она его не узнала? Она много слышала о нем, о том, какие методы расследования он использовал. Его называли тщеславным, своенравным, замкнутым и отважным. Теперь представилась прекрасная возможность самой убедиться, так ли это на самом деле. И она не могла ее упустить.

— Что-то я не так поняла, — проговорила она, стоя на месте.

Но она чувствовала, что лейтенант не намерен пускать ее на корабль. Кларисса не преувеличила: кажется, дело действительно серьезное. И, оказавшись в затруднении, Энн решила разыграть новую карту.

— Мужчинам, которые вам нужны, я велела принести одеяла, чтобы прикрыть тело, или этого не надо?

На этот раз Фревен спустился на одну ступеньку вниз.

— Кто вам сказал про тело? — забеспокоился он.

Энн не мигая смотрела на него, мысленно оценивая, хорошо ли она держится и уверена ли в себе.

Он любит логические умозаключения и аргументацию. И что особенно важно — он любит окружать себя медиками! В своих расследованиях он пользуется разнообразными знаниями!

— Военная полиция в два часа ночи приказала мне привести санитаров с носилками, и именно вы, лейтенант, сейчас находитесь здесь. Сомневаюсь, что человека будят в такой час, если речь идет о пьяном солдате или о часовом, сломавшем лодыжку при патрулировании. Я ошибаюсь?

Молчаливое замешательство, последовавшее за этим, подтвердило, что она попала в точку.

— Маттерс, — обратился к сержанту Фревен, — идите и найдите мне эти проклятые носилки. — Потом он снова повернулся лицом к медсестре. — Пойдемте, может быть, вы сможете прояснить что-нибудь насчет того, что ждет нас внизу.

Энн с трудом сдержала радость. Ей удалось. Маттерс вздохнул у нее за спиной.

— Начиная с этого мгновения, то, что вы увидите или услышите, должно остаться в тайне, — предупредил Фревен. — Вам ясно?

— Конечно, ясно.

Движением головы он пригласил ее следовать за ним, и они стали подниматься, миновав несколько уровней, пока не ступили на верхнюю палубу крейсера.

— Как вас зовут? — осведомился лейтенант.

— Энн Доусон.

В тумане порта ударил колокол.

Энн никак не могла прийти в себя.

Теперь надо сконцентрироваться, быть точной, четкой. А главное — внимательно относиться к тому, что она сама собирается сказать. Не идти слишком быстро. Быть сдержанной. Но крайне деловой! Что может быть такого серьезного на этом корабле?

И только на борту «Чайки» она заметила, насколько бледен сопровождающий их морской офицер.

А когда внимательно пригляделась, поняла: он дрожал.

Далекий колокол ударил еще раз. И люк за ними закрылся.

3

Лестница, которая вела в чрево крейсера, оказалась крутой, металлические ступени усиливали эхо шагов, ступенька за ступенькой, все ниже и ниже.

Крэг Фревен прошел через металлическую дверь, повернул в лабиринт узких ходов, освещенных бледными фонарями, ни на метр не отставая от офицера, который быстро шел впереди.

На судне было тихо, ни шепота, ни гудения двигателя, ничего не отдавалось в коридорах с тянущимися над головой трубами.

Фревен почти двадцать лет служил в армии, в ВП. Его логический ум и честолюбие позволили ему быстро подняться по служебной лестнице и возглавить собственную команду. Он занимался в основном неприятными, скверными делами: драками между солдатами. Иногда нападениями. И время от времени убийствами. Он знал свою работу. Знал армию и ее особенности, ее суровость. Все было функционально, организованно. В своих расследованиях он использовал очень много средств. Большинство раскрытых им преступлений объяснялось одним и тем же — намерением применить силу, переросшим в насилие. Реже случались изнасилования, повлекшие за собой убийства. Что до гомосексуальности, она вызывала искры в армии. Преобладание мужчин и культ мужественности были здесь единственной религией, допустимой и поощряемой.

На этот раз свидетель — дежурный офицер, который обнаружил тело, — был насмерть перепуган. Он потерял самообладание и убежал, охваченный безумием, описывая получеловека, полузверя, вопя, что на борту дьявол. Старший офицер сразу же отправил его в судовой медпункт, не думая о соблюдении тайны. Но среди охраны поползли слухи. И тогда офицер решил сам доложить о случившемся. Он так и не обрел равновесия.

Он предупредил Фревена: «Приготовьтесь: то, что вы увидите внизу, — это… невероятно. Это… дьявольщина! Надо найти виновных, и побыстрее!»

Фревен вспоминал эти слова, пока они все ниже опускались в глубины крейсера. Офицер упорно повторял слово дьявольщина, у него было время, чтобы выбрать именно его. Он говорил о виновных во множественном числе… Что же все-таки может ждать их внизу?

Офицер Кулидж замедлил шаг посреди длинного коридора и остановился перед закрытой дверью. Ее очертания едва угадывались в темном пятне между двумя удаленными одна от другой лампочками.

Кулидж повернулся и, положив руку на холодную ручку двери, ждал, пока подойдут Фревен, Энн Доусон и Клаувиц.

— Мадемуазель, вам бы следовало подождать…

— У меня крепкие нервы, — твердо сказала Энн, заметив капли пота на лбу офицера.

Кулидж не стал настаивать и только поджал губы. Он повернул ручку и толкнул дверь.

Взглянув на своего солдата, Фревен ему приказал:

— Вы останетесь здесь, чтобы никто не вошел, кроме Маттерса.

К большому удивлению Фревена, внутри было темно. Ни малейшего источника света.

— Это вы погасили свет? — сразу спросил он.

— Нет, все было точно так же, когда его нашли. — Дрожащий голос морского офицера отдавался эхом в большом помещении. — Я нажал выключатель и, уходя, выключил свет.

Фревен переступил порог и сделал несколько шагов, прежде чем остановиться.

Тут зажглись тусклые лампочки.

Появились скамьи и столы, этажерка со столовыми приборами и длинная стойка. Столовая, понял Фревен. В которой одновременно могут обедать человек сто.

Посредине зала покачивались четыре конечности. Человеческое тело в