расколоты, запачканы и все в занозах. Все подушки засалены, как Баолишская кухня. А одна из дешевых драпировок отошла, демонстрируя штукатурку с пятном плесени. Единственным слабым признаком шика были молитвенные колокольчики на полке, и Шев нежно стукнула самый большой из них, а потом на цыпочках пошла закреплять угол драпировки на место, чтобы по крайней мере скрыть плесень от глаз, хоть от нее и воняло повсюду гнилым луком.

Даже такой натренированный лжец, как Шев, не мог убедить такую легковерную дуру, как Шев, что это заведение не было жопой. Но это была ее жопа. Это — начало. И у Шев были планы ее улучшить. У нее всегда были планы.

— Ты вычистил трубки? — спросила она Секутора, который топал от открытых дверей, отодвигая занавеску.

— Народу, который сюда приходит, плевать на чистоту трубок, босс.

Шев нахмурилась.

— Мне не плевать. У нас может и не самое большое заведение, и не самое удобное, и шелуха тут не лучшая, — она подняла брови, глядя на прыщавое лицо Секутора, — и не самые симпатичные люди ее разжигают. Так в чем же наше преимущество перед конкурентами?

— У нас дешево?

— Нет-нет-нет. — Она подумала об этом. — Ну, да. Но что еще?

Секутор вздохнул.

— Работа с клиентами?

— Динь, — сказала Шев, щелкая по самому большому молитвенному колокольчику и заставляя его зазвучать своей неземной песней. — Так что чисти трубки, ленивый говнюк, и разожги угли.

Секутор надул щеки, покрытые чем-то вроде пушистой бородки, от которой парень должен был выглядеть мужественнее, но на самом деле из-за нее он еще больше выглядел мальчишкой.

— Да, босс.

Когда он вышел через заднюю дверь, Шев услышала шаги со стороны передней, и положила руки на стойку — или на обтесанную колоду мясника, которую она спасла из кучи мусора и отполировала — и приняла профессиональный вид. Она скопировала его у Гусмана, продавца ковров, который был самым чертовски хорошим торговцем, из тех, что она знала. Он выглядел так, словно ковер мог быть решением всех твоих проблем.

Профессиональный вид слетел с нее тут же, как только она увидела, кто важно заходит в ее заведение.

— Каркольф, — выдохнула она.

Боже, Каркольф была проблемой. Высокой, светловолосой, прекрасной проблемой. Сладко пахнущей и сладко улыбающейся проблемой. Проблемой с быстрым умом и быстрыми пальцами. Нежной, как дождь и надежной, как ветер. Шев осмотрела ее сверху донизу. В этом ее глаза не оставили ей выбора.

— Что ж, похоже, мой день улучшается, — пробормотала она.

— Мой тоже, — сказала Каркольф, проходя через занавеску, так что теперь дневной свет сиял сквозь ее волосы. — Сколько времени прошло, Шеведайя.

Комната стала выглядеть намного лучше, когда в ней появилась Каркольф. На любом базаре Вестпорта не сыщешь украшения краше. Ее одежда не была узкой, но прилегала в нужных местах, и она так виляла бедрами… Боже, эти бедра. Они ходили, словно не были приделаны к позвоночнику, как у всех. Шев слышала, что Каркольф была танцовщицей. Несомненно, тот день, когда она ушла, был потерей для танцев и приобретением для жульничества.

— Зашла покурить? — спросила Шев.

Каркольф улыбнулась.

— Мне нравится ясная голова. Как еще наслаждаться жизнью?

— Наверное, это зависит от того, приятная у тебя жизнь или нет.

— У меня да, — сказала она, важно расхаживая по заведению, словно оно принадлежало ей, а Шев была всего лишь ценным гостем. — Что ты думаешь о Талинсе?

— Он никогда мне не нравился, — пробормотала Шев.

— У меня есть там работенка.

— Всегда его обожала.

— Мне нужен партнер. — Молитвенные колокольчики стояли совсем не низко. Но все же Каркольф нагнулась, чтобы хорошенько на них взглянуть. Могло показаться, совершенно невинно. Но Шев сомневалась, что Каркольф делала в своей жизни хоть что-то невинное. И особенно не нагибалась. — Мне нужен кто-то, кому можно доверять. Кто-то, кто присмотрит за моей задницей.

Голос Шев немного охрип.

— Если именно это тебе нужно, ты пришла по адресу, но… — И она отвела взгляд, поскольку ее разум постучался, как нежданный посетитель. — Ты ведь здесь не только за этим, да? Я бы сказала, тебе совсем не помешает, если этот твой партнер сможет открыть замок или кошелек.

Каркольф ухмыльнулась, словно эта идея только что пришла ей в голову.

— Это не помешает. И будет отлично, если он к тому же может держать рот закрытым. — Она продрейфовала к Шев, глядя на нее сверху вниз, поскольку была на добрых несколько дюймов выше. Как и большинство людей. — Разумеется, за исключением тех случаев, когда мне захочется, чтобы ее рот был открыт…

— Я не идиотка.

— Мне от тебя не было бы никакой пользы, если бы ты ею была.

— Если пойду с тобой, то, скорее всего, закончу брошенной на какой-нибудь улочке, и у меня останется только та одежда, что на мне.

Каркольф наклонилась еще ближе, чтобы прошептать, и голова Шев переполнилась её запахом, который был намного призывнее гнилого лука или потной рыжеволосой женщины.

— Я думаю о тебе, лежащей на постели. И вовсе без одежды.

Шев пискнула, как ржавая петля. Но заставила себя не схватиться за Каркольф, словно утопающая девушка за прекрасное, прекрасное бревно. Она слишком долго думала тем, что у нее между ног. Пора было подумать тем, что между ушей.

— Я не занимаюсь больше такой работой. И об этом заведении надо заботиться. Да и за Секутором присмотреть, наверное…

— По-прежнему пытаешься сделать мир лучше, да?

— Не весь. Только тот кусочек, который поблизости.

— Шеведайя, нельзя делать каждого заблудшего своей проблемой.

— Не каждого заблудшего. Только этого. — Она подумала об огромной женщине в своей постели. — Только парочку…

— Ты же знаешь, что он в тебя влюблен.

— Я всего лишь помогла ему выкарабкаться.

— Потому он в тебя и влюблен. Больше никто не помог. — Каркольф потянулась, мягко смахнула пальцем выпавшую прядь волос с лица Шев и вздохнула. — Но этот мальчик стучит не в те ворота, бедняжка.

Шев поймала ее запястье и отвела в сторону. Если ты маленькая, это еще не значит, что надо позволять людям относиться к себе неуважительно.

— Он не единственный. — Она смотрела Каркольф в глаза и говорила спокойно и ровно. — Мне нравится твой спектакль. Видит Бог, нравится, но лучше тебе прекратить. Если тебе нужна только я, то моя дверь всегда открыта, и ноги раздвинутся сразу вслед за ней. А если я нужна тебе, чтобы ты выжала меня, как лимон, и выбросила мою кожу на улицах Талинса, что ж, без обид, но мне что-то не хочется.

Каркольф поморщилась, глядя в пол. Не так красиво, как улыбка, но куда честнее.

— Не уверена, что