- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (67) »
чудеса акробатики, в виде держание тонкого картонного лотка одной рукой и балансируя другой, как порядочная гражданка нашей страны, выбросила его в мусорную корзину и с чувством преисполненного долга развернулась, дабы направиться домой, но ведь это же я. Это же мой день рождения. Это же середина дождливого марта.
Я стояла и разглядывала, как мои не случившиеся «безешки» растекаются по широкой мужской груди, я сожалела, я мучилась, я едва не расплакалась от несправедливости своей жизни. Вот они, мои беленькие, с коричневой корочкой, растекаются, смешиваются со скорлупой, с непригодным для этого желтком, смешиваются и теперь не будет моих любимых печенек, не будет положенного угощения на день рождения, но будет нагоняй от сына за то, что кепку его взяла, а взамен ничего полезного домой не добыла. Вот я так стою и разглядываю, думая только о своей беде и далеко не сразу заметила из-под длинного, скрывающего пол-лица козырька, что неудачные день сегодня не только у меня, но и у того, кто сейчас стоял напротив, истекая куриными яйцами, которые, не смотря на всю свою внешнюю надёжность в виду плотной скорлупы, безжалостно и бесповоротно испортили... Ух, испортили дорогущее пальто. Знаю, что дорогое, сыну такое же присматривала, только он отказался, ссылаясь на то, что ещё не студент и респектабельность ему не с руки, и мы купили качественный и не такой дорогой пуховик. И вот так смотрю я на эту жертву моего неудавшегося праздника, но взгляд поднять не решаюсь, хотя, не то, чтобы именно не решаюсь, скорее просто не хочу. Не хватало мне и тут ещё разборок. Скривившись, приценившись, я глубоко и особо горестно вздохнула, но, не подумайте, сожалела я всё о том же, о своих печеньках, но, зная, что виновата, не смогла уйти. Нерешительно посмотрела направо, налево, за свою спину, наконец, на губы (а это всё то малое, что я смогла рассмотреть в мужчине из-под кепки), и губы эти не пытались меня обругать и проявить чудеса русского языка, такого многогранного и многострадального. Они кривились, пытаясь выдать усмешку, но, видимо, так же как и я, понимая, что пальто испорчено, не решались на это и хотели выразить какую-то скорбь, что ли... по утраченной чистоте одеяния. И хозяин этих губ терпеливо ожидал, пока я приму хоть какое-то более-менее здравое решение, не торопя, не претендуя на что-то и, браво, дождались! Позади себя, слева от входа в рынок, я заметила банкомат. Не свой, конечно, это было бы слишком шикарно, и как нашкодивший школьник, опустив голову поплелась к нему. Только потом догадалась, что мои действия могли быть инкриминированы как побег, но побег этот никто предотвратить не пытался. Глаза у меня, что ли, честные? И вернулась я к этому мужчине, который стоял в неизменной позе, не пытаясь отряхнуться от уродства на дорогом пальто и не произнося ни звука. И я ещё тысячу раз готова повторить, что оно дорогое, потому что от его цены с множеством ноликов рябит в глазах, а он молчит и не пытается вытрясти из меня душу. С ещё одним виноватым вздохом, я уверенно протягиваю ему пятитысячную купюру, понимая, что там хватит не только на чистку, но и на чай, буркаю «Извините», и обхожу стороной. Постепенно мой шаг ускорился, так как мысль о том, что с меня могут потребовать ещё и моральный ущерб, пульсировала с завидным постоянством и только оказавшись за дверью родного подъезда, я смогла нормально выдохнуть, пустила скупую слезу, которая тут же была уничтожена джинсовым рукавом и поднялась в квартиру.
—Что это было, ты сейчас понял? – Усмехнулся мужчина, глядя сверху вниз на яйца, которые текли нарочито медленно, не желая покидать так полюбившееся им чёрное полотно. —Кажется о яйцах она сожалела намного больше, чем о твоём внешнем виде. – Хохотнул его спутник, окидывая взглядом бело-жёлтую «красоту». —Мне тоже так показалось. Мужчина, пытаясь не перепачкать ещё и костюм, снял пальто, свернул его в тугой валик, и кинул помощнику, ему же в руку сунул и купюру, которую до этого неуверенно мял пальцами. —А кто это такая, лицо знакомое? – Вдруг спросил он, вспоминая забавную девчушку, улыбнулся своим мыслям, покачал головой, забавляясь комичности ситуации и тут же о своём вопросе забыл, не обращая внимания на то, как помощник дежурным тоном отрапортовал «выясним» и скрылся с глаз.
—Гоша, ну, ты едешь? – Влетел в кабинет хмурый, одетый с иголочки мужчина лет сорока, с возмущением глянул на копавшегося в бумагах друга и, по совместительству, компаньона, и тут же уселся на стол. —Я же сказал, что не еду. Марат, не зли меня. – Ответил второй и, не отрывая взгляд от бумаг, товарища со стола столкнул. —Вот, кстати, если тебе бумажки дороже живого человеческого общения, почитай ещё. Мазур передал. И перед мужчиной поверх бумаг плюхнулась тонкая папка. —Что ещё? —Сказал, что твоё поручение. – Пожав плечами ответил Марат и сам, не ожидая приглашения, сунул нос в эту самую папку, пока та не была безжалостно перехвачены широкой ладонью. —Раньше смотреть нужно было, теперь нечего. —У тебя явный недостаток ласки, Гош, давай вызову девочек, пусть плечи помнут, глядишь, и успокоишься, а то и озвереть недолго. —Я тебе сейчас озверею. – Шутливо замахнулся Гоша, но тут же глянул в папку и нахмурился. – И что это такое? Тут же подтянул к себе телефон внутренней связи. —Мазур, я не понял, что ты мне передал? —... —Я просил? А ты ничего не путаешь? —... —Ах, пальто, -- Гоша тихо рассмеялся, припоминая позавчерашний случай, -- тогда... почему так долго? -- ... -- Ладно, не гунди, всё. Глянул на Марата. —Заняться им больше нечем! Швырнул папку на стол и тут же притянул её к себе обратно, всё же любопытство взяло верх. —Так... – Скривил губы, улыбнулся, снова скривился. – Читаева Лариса Витальевна... А ничего так, симпатичная. – Посмотрел он критически на маленькое фото, как для отдела кадров, но снова улыбнулся, глядя на такую же улыбающуюся мордашку этой самой Ларисы. —Как? Читаева? – Хмыкнул Марат. – Тогда факт симпатичности её единственное достоинство, с которым, кстати, тоже можно поспорить. —Ты её знаешь? —Имел неудовольствие общаться. К счастью это было всего один раз. —Что? Так страшна в гневе? —И, поверь, не только в гневе. Зверь, а не баба. Помнишь, к нам обращался Филимонов, ресторатор? —Так это года два назад было. – Нахмурился Гоша, припоминая, и тут же вскинул на друга заинтересованный взгляд. —Так вот, он тогда пытался отбить территорию у этой самой Читаевой. – Марата заметно передёрнуло, чему он рассмеялся. – Видишь, -- обратился к другу, -- меня до сих пор трясёт, как вспомню эту мегеру. И главное, ведь ничего
—Что это было, ты сейчас понял? – Усмехнулся мужчина, глядя сверху вниз на яйца, которые текли нарочито медленно, не желая покидать так полюбившееся им чёрное полотно. —Кажется о яйцах она сожалела намного больше, чем о твоём внешнем виде. – Хохотнул его спутник, окидывая взглядом бело-жёлтую «красоту». —Мне тоже так показалось. Мужчина, пытаясь не перепачкать ещё и костюм, снял пальто, свернул его в тугой валик, и кинул помощнику, ему же в руку сунул и купюру, которую до этого неуверенно мял пальцами. —А кто это такая, лицо знакомое? – Вдруг спросил он, вспоминая забавную девчушку, улыбнулся своим мыслям, покачал головой, забавляясь комичности ситуации и тут же о своём вопросе забыл, не обращая внимания на то, как помощник дежурным тоном отрапортовал «выясним» и скрылся с глаз.
—Гоша, ну, ты едешь? – Влетел в кабинет хмурый, одетый с иголочки мужчина лет сорока, с возмущением глянул на копавшегося в бумагах друга и, по совместительству, компаньона, и тут же уселся на стол. —Я же сказал, что не еду. Марат, не зли меня. – Ответил второй и, не отрывая взгляд от бумаг, товарища со стола столкнул. —Вот, кстати, если тебе бумажки дороже живого человеческого общения, почитай ещё. Мазур передал. И перед мужчиной поверх бумаг плюхнулась тонкая папка. —Что ещё? —Сказал, что твоё поручение. – Пожав плечами ответил Марат и сам, не ожидая приглашения, сунул нос в эту самую папку, пока та не была безжалостно перехвачены широкой ладонью. —Раньше смотреть нужно было, теперь нечего. —У тебя явный недостаток ласки, Гош, давай вызову девочек, пусть плечи помнут, глядишь, и успокоишься, а то и озвереть недолго. —Я тебе сейчас озверею. – Шутливо замахнулся Гоша, но тут же глянул в папку и нахмурился. – И что это такое? Тут же подтянул к себе телефон внутренней связи. —Мазур, я не понял, что ты мне передал? —... —Я просил? А ты ничего не путаешь? —... —Ах, пальто, -- Гоша тихо рассмеялся, припоминая позавчерашний случай, -- тогда... почему так долго? -- ... -- Ладно, не гунди, всё. Глянул на Марата. —Заняться им больше нечем! Швырнул папку на стол и тут же притянул её к себе обратно, всё же любопытство взяло верх. —Так... – Скривил губы, улыбнулся, снова скривился. – Читаева Лариса Витальевна... А ничего так, симпатичная. – Посмотрел он критически на маленькое фото, как для отдела кадров, но снова улыбнулся, глядя на такую же улыбающуюся мордашку этой самой Ларисы. —Как? Читаева? – Хмыкнул Марат. – Тогда факт симпатичности её единственное достоинство, с которым, кстати, тоже можно поспорить. —Ты её знаешь? —Имел неудовольствие общаться. К счастью это было всего один раз. —Что? Так страшна в гневе? —И, поверь, не только в гневе. Зверь, а не баба. Помнишь, к нам обращался Филимонов, ресторатор? —Так это года два назад было. – Нахмурился Гоша, припоминая, и тут же вскинул на друга заинтересованный взгляд. —Так вот, он тогда пытался отбить территорию у этой самой Читаевой. – Марата заметно передёрнуло, чему он рассмеялся. – Видишь, -- обратился к другу, -- меня до сих пор трясёт, как вспомню эту мегеру. И главное, ведь ничего
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (67) »