Текст из пяти магнитофонных кассет, надиктованных академиком Легасовым В.А. "Об аварии на Чернобыльской АЭС"
текст из кассеты N 1
Все-таки всю жизнь не думал, что мне придется в таком, по
крайней мере возрасте, в котором я сейчас нахожусь, только что
пережив свое пятидесятилетие, обратиться по существу к мемуарной
какой-то части, причем части трагической, во многом запутанной и
непонятной.
Но произошли такие события, такого масштаба и такого участия
людей противоречивых интересов, ошибок и побед, удач и неудач, и
столько здесь различных толкований потому, что произошло и как
произошло, то, наверное, в какой-то степени мой долг сказать то,
что я знаю, как понимаю, как видел происходящие события.
26 апреля 1986 года была суббота, прекрасный день, я разду-
мывал: поехать ли мне в Университет на свою кафедру, чтобы
кое-что там доделать для кафедры, а может на все наплевать и поехать с Маргаритой Михайловной, моей женой и другом, отдохнуть куда не будь, или поехать на партийно-хозяйственный актив, который
назначен на десять утра в Министерстве, которому принадлежит
Институт атомной энергии им. Курчатова?
Но, естественно, по складу своего характера, по многолетней
воспитанной привычке, я вызвал машину и поехал на партийно-хозяйственный актив.
Перед его началом я услышал, что на Чернобыльской атомной
станции произошла какая-то неприятная авария. Сообщил мне об этом
начальник 16 Главного управления Николай Иванович ЕРМАКОВ. Имено
в подчинении этого Главка и этого человека находился наш Институт.
Сообщил он об этом как-то достаточно спокойно, хотя и с
досадой.
Начался доклад Министра СЛАВСКОГО Ефима Павловича. Доклад
был, честно говоря, надоевшим, стандартным. Мы все уже привыкли к
тому, что этот престарелый, но демагогически весьма активный деятельно громким уверенным голосом в течении часа излагает то, как
у нас в ведомстве замечательно и прекрасно. Все показатели хороши
в его изложении: самые хорошие совхозы, самые хорошие предприятия, все плановые задания мы выполняем, ну и в общем это все
носило характер таких победных реляций.
В отдельных точках, которые того заслуживали, он останавливался и ругал кого-то из руководителей, специалистов либо за то,
что где-то был высокий травматизм, либо за какие-то финансовые
упущения, либо за какую-то конкретную, технически не точную операцию, проведенную в том или ином месте многочисленного нашего
Министерства.
Как и всегда, в этот раз, воспевая гимн атомной энергетике,
большие успехи в построении которой были достигнуты, он скороговоркой сказал, что сейчас, правда, в Чернобыле произошла какая-то
авария.
Чернобыльская станция принадлежала соседнему Министерству,
Министерству энергетики. Ну, так скороговоркой сказал что, вот
они там что-то натворили, какая-то там авария, но она не остановит путь развития атомной энергетики.
Дальше традиционный доклад, длившийся в общем два часа.
Около 12 часов был объявлен перерыв, я поднялся на второй
этаж в комнату ученого секретаря Николая Сергеевича БАБАЯ, но для
того, чтобы в перерыве обсудить основные позиции доклада. Тут же
в эту комнату заглянул Александр Григорьевич МЕШКОВ, - первый заместитель Министра и сообщил, что создана Правительственная комиссия по Чернобыльской аварии, что я также включен в ее состав и
что Правительственная комиссия должна собраться в аэропорту "Внуково" к четырем часам дня. Немедленно я покинул актив, сел в машину и уехал к себе в Институт. Я пытался найти там кого-то из
реакторщиков.
С большим трудом мне удалось найти начальника отдела, кото-
рый разрабатывал и вел станции с реакторами типа РБМК, а именно
такой реактор был установлен на Чернобыльской АЭС, - Александра
Константиновича КАЛУГИНА, который правда уже знал об аварии,
сообщил мне, что со станции ночью пришел тревожный серьезный сигнал, шифрованный по заведенному в атомной энергетике порядку,
когда при всяких отклонениях от нормы станция информирует Министерство энергетики или то Министерство которому она принадлежит, шифрованным образом о том, что случилось.
В данном случае поступил сигнал 1;2;3;4, что означало, что
на станции возникла ситуация с ядерной опасностью; радиационной
опасностью; пожарной опасностью; и взрывной опасностью, - т.е.
присутствовали все возможные виды опасности.
Казалось бы, самая тяжелая ситуация, но в то же время он мне
сказал, что заранее определена соответствующими приказами команда, которая в зависимости от типа аварии, должна немедленно собираться, либо на мест оставаясь, руководить действиями персонала
на объекте, либо вылетать на место. Что соответствующая команда
была ночью собрана и примерно в течении трех-четырех часов вылетела к месту происшествия. Но пока туда летели, со станции стали
поступать сигналы, что реактор, а это был реактор 4-го блока ЧАЭС, он в общем-то управляем. Операторы пытаются вести его охлаждение, правда, уже было известно, что один или два человека уже
скончались. Причем один скончался от механических повреждений под
обломками разрушившихся сооружений, а второй погиб от термических
ожогов, то есть от пожара. О лучевых поражениях ничего не сообщалось и мало понятного было в этой информации. Но она все-таки
вносила некоторое успокоение.
Забрав все необходимые технические документы и от товарища
КАЛУГИНА получив некоторое представление о структуре станции, о
возможных неприятностях, которые могут там быть, я заскочил к себе домой. В это время водитель привез мою жену, как мы договаривались, с ее работы, мы должны были там состыковаться, как-то решить некоторые свои семейные проблемы, которые, конечно, оказались не решенными. Я ей кратко бросил, что уезжаю в командировку,
ситуация непонятная, на сколько я еду, не знаю и вылетел во Внуково.
Во Внуково я узнал, что руководителем Правительственной комиссии утвержден заместитель Председателя СМ СССР Борис Евдокимович ЩЕРБИНА - председатель Бюро по топливно-энергетическому комплексу. Он был вне Москвы, находился в это время в одном из регионов страны, проводя там партийно-хозяйственный актив. Мы узнали,
что он летит на самолете оттуда и как только прилетит, мы загрузимся в уже подготовленный самолет и вылетим в Киев, откуда на
машинах отправимся на место происшествия.
В состав Правительственной комиссии первый, утвержденный,
сейчас это говорю по памяти, был включен, кроме товарища ЩЕРБИНЫ,
Министр энергетики МАЙОРЕЦ, заместитель Министра здравоохранения
ВОРОБЬЕВ Евгений Иванович, который то же прибыл с другого