Хол Дрезнер Окно с широким обзором

Джекоб Боман, тщедушное тело которого было укутано в одеяла и утопало в самых пышных подушках, какие только можно приобрести за деньги, с отвращением следил, как его лакей устанавливает перед ним постельный столик и открывает шторы, чтобы впустить в комнату утренний свет.

— Открыть окно, сэр? — спросил Чарлз.

— Ты хочешь, чтобы я простудился?

— Нет, сэр. Нужно ли вам еще что-нибудь?

Джекоб покачал головой. Засунув салфетку в пространство между воротом пижамной куртки и худой грудью, он потянулся было, чтобы открыть кастрюльку с завтраком, но остановился и взглянул на Чарлза, который, словно часовой, продолжал стоять у окна.

— Ждешь чаевых? — раздраженно спросил Джекоб.

— Нет, сэр. Я жду мисс Невинс. Доктор Холмс сказал, что вас не следует оставлять одного ни на минуту, сэр.

— Иди, иди, — сказал Джекоб. — Если я задумаю умереть в ближайшие пять минут, я вызову тебя звонком. Ты не пропустишь такого события.

Он дождался, пока лакей выйдет и закроется дверь, приподнял крышку серебряной кастрюльки. На ломтике тоста лежало одно-единственное яйцо, сваренное без скорлупы и напоминавшее затянутый пленкой глаз. Крошечный кусочек мармелада и чашка бледного чая завершали утреннее меню.

Эх! Неприязненно оглядев кушанья, Джекоб повернулся к окну. Сиял великолепный день. Большой газон, простиравшийся перед особняком Бомана, был зеленым и ровным, как бильярдный стол. Его прорезала сверкавшая белым гравием подковообразная подъездная аллея. Там и здесь виднелись бронзовые скульптуры: игривая богиня в окружении херувимов, Меркурий с крылатыми ногами, сердитая львица с детенышами. Все скульптуры были довольно уродливы, но все очень дорогие. В левом конце аллеи возле маленького кирпичного коттеджа управляющего в клумбе с азалиями, стоя на коленях, копался садовник Джекоба мистер Ковени. Вправо от аллеи перед воротами ограды из железных копий находился двухэтажный гараж. Двери его были распахнуты, и Джекобу был виден шофер, полировавший хромированную решетку голубого автомобиля с откидным верхом, принадлежавшего миссис Боман. Работая, шофер успевал болтать с молоденькой мисс Невинс, дневной сиделкой Джекоба. За воротами внешняя лужайка простиралась до самого шоссе — так далеко, что даже острые глаза Джекоба не могли различать проезжавшие по нему машины.

Бедный Джекоб Боман, подумал Джекоб. Все лучшее в жизни пришло слишком поздно. Теперь он владелец впечатляющего поместья, но слишком болен, чтобы в нем блаженствовать. Он женился на молодой женщине, которая настолько хороша, что мужчины оборачиваются при виде ее, — но он слишком стар, чтобы наслаждаться ею. Наконец он, постигший глубинные тайны человеческой натуры, прикован к постели и вынужден довольствоваться обществом своих слуг. Бедный богач Джекоб Боман! Со всем своим богатством, везеньем и мудростью он живет в мире, который ограничен шириной матраса, длиной автомобильной дорожки, видной ему из окна, и глубиной ума мисс Невинс. Где она, кстати?

Боман повернулся к часам, стоявшим на ночном столике среди склянок, таблеток и пузырьков. Шесть минут десятого. Снова выглянув в окно, он увидел, что девушка в белом халате испуганно взглянула на ручные часики, послала шоферу воздушный поцелуй и торопливо пошла к дому. Она была крупной блондинкой с жизнерадостной упругой походкой. Она двигалась, размахивая руками. Эта бьющая через край энергия утомляла Джекоба. И все же он продолжал следить за ней, пока она не скрылась под навесом крыльца, и только затем вернулся к завтраку. Она еще задержится, чтобы пожелать кухарке и служанке доброго утра, и к тому времени, когда она постучится в его комнату, он как раз успеет покончить с яйцом и тостом.

Когда раздался стук, он дожевывал последний крошащийся кусок сухого тоста.

— Уходите! — прокричал он.

И сиделка с улыбкой вошла.

— Доброе утро, мистер Би, — проговорила она весело. Она положила на туалетный столик книжку в бумажном переплете и без особого интереса проглядела оставленный ночной сиделкой бюллетень.

— Как вы себя чувствуете сегодня?

— Жив, — сказал Джекоб.

— Не правда ли, восхитительный день? — Девушка подошла к окну. — Я только что стояла во дворе, болтала с Виком. А там как весной! Хотите, я открою окна?

— Не хочу. Ваш приятель доктор предупредил меня относительно простуды.

— Да, верно… Я забыла. Я, наверное, не очень-то хорошая сиделка. Как вы думаете? — Она улыбнулась.

— Вы сиделка, — сказал Джекоб. — Лучше вы, чем такая, которая не даст мне покоя.

— Вы только так говорите. Я знаю, что это не совсем мое призвание.

— Призвание? Вы хорошенькая девушка, у вас есть другие интересы. Я так полагаю. Вы говорите себе: поработаю я пока сиделкой. Работа легкая, еда хорошая. Так что я скоплю немного денег к тому времени, когда выйду замуж.

Девушка выглядела удивленной.

— Знаете, именно это я себе сказала, когда доктор Холмс предложил мне работу. Вы очень умный, мистер Би. Вы знаете это?

— Благодарю вас, — сухо сказал Джекоб. — Чем старее, тем мудрее.

Он отхлебнул глоток чая и скорчил гримасу.

— Ох! Ужасно! Уберите. — Он вздрогнул под одеялами.

— Вы бы лучше его выпили, — заметила девушка.

— Уберите это от меня, — повторил Джекоб нетерпеливо.

— Порой вы просто как маленький мальчик!

— Ну что ж, я маленький мальчик, а вы — маленькая девочка. Но лучше поговорим о вас. — Он принялся поправлять подушки, но остановился, когда девушка подошла помочь ему.

— Скажите мне, Франсез, — сказал он, когда ее лицо приблизилось к нему, — вы уже подобрали себе мужа?

— Мистер Би! Это слишком личный вопрос, чтобы задавать его девушке.

— Значит, я задаю личный вопрос. Если вы не можете ответить мне, то кому можете? Разве я скажу кому-нибудь? Да и кому рассказать? Ваш доктор-специалист даже не позволяет мне держать у постели телефон, чтобы хоть иногда перезваниваться с маклером. Якобы для меня будет слишком большим ударом, если я узнаю, что потерял несколько тысяч долларов. Он не понимает, что я и по газетам могу с точностью до пенни сказать, сколько я приобрел или потерял… Так что скажите мне, — улыбнулся он доверительно, — как выглядит ваш любовник?

— Мистер Би! Будущий муж — это одно, но любовник… — Она взбила последнюю подушку и прошла к стулу у окна. — Интересно, какой же вы меня считаете?

Джекоб пожал плечами.

— Я считаю вас милой молодой девушкой. Но милые молодые девушки сегодня несколько иные, чем милые девушки пятьдесят лет назад. Я не говорю: хуже или лучше. Я говорю — иные. Я разбираюсь в этом. В