своим одиночеством, она умело регулирует клапаны. В то время как ты пытаешься сделать что-то со своей беременностью, она повышает силу подачи. В то самое время, как ты занимаешься домашним хозяйством, система держит свою руку на этом невидимом кране. И когда она держит одну руку на кране, знаете, что она делает другой рукой? Вы знаете, что она в это время делает другой рукой? Нет, — отвечает совет директоров, — мы не знаем. А вы хотите об этом узнать? Да, — отвечает совет директоров, — мы хотим. Вы точно хотите? Да, — официально сообщает совет директоров, — мы точно хотим. Скажите: мы хотим знать, что система делает другой рукой, в то время как одной перекрывает нам кран! — призывает их директор. Мы хотим знать, — повторяет за ним совет директоров, — что система делает другой рукой, в то время как одной перекрывает нам кран. Так что, как вы думаете? — спрашивает директор. Дрочит? — несмело делает предположение совет директоров, — дрочит Элвису? В это время, — говорит директор, — другой рукой она перекрывает другой кран. Потому что на самом деле кранов два, просто о другом кране мало кто знает. А на самом деле их два. И этот другой кран — наша с вами беззащитность. Пока система одним краном контролирует твою жизнь, другим краном она контролирует твою смерть. Именно поэтому мы настолько зависимы друг от друга. Именно поэтому так или иначе каждая беременная домохозяйка рано или поздно придет в супермаркет покупать наши чертовы памперсы. Потому что так или иначе мы зависимы от нее не меньше, чем она зависима от нас. И не понимать этого не может ни одна домохозяйка, какой бы одинокой и беременной она ни была.

После этого они получают новый транш.

Как убить всех

— Йо, сынок, давай, подымайся, самое время поговорить серьезно.

— Кто вы?

— Мы друзья, сынок, мы твои верные друзья, йо.

— Какие друзья?

— Верные друзья. Послушай, сынок, время думать о будущем. Ты думаешь о будущем?

— Да, думаю.

— И что ты, сынок, о нем думаешь?

— Я думаю о нем только хорошее.

— Молодец, сынок, это ты хорошо придумал, думать о будущем только хорошее. И как ты думаешь, какие у тебя шансы?

— Ну я не знаю, нужно у мамы спросить.

— Мама спит.

— Да.

— Так мы тебе скажем, сынок. Мы — твои друзья. Твоя мама, сынок, — одинокая беременная домохозяйка. Причем беременна она тобой. И время бы уже подумать о своем будущем. И тут приходим мы, йо, твои верные друзья. Если ты имеешь дело с нами, мы берем на себя все затраты, понимаешь? Мы предлагаем тебе условия, каких тебе не предложит никто. Кем ты хочешь быть?

— Домохозяйкой.

— Сынок, как ты думаешь, какие у тебя шансы?

— Ну, я не знаю.

— Мы знаем. Давай так, сынок, домохозяйкой ты станешь в следующий раз. А мы тебя сделаем Элвисом. Хочешь стать Элвисом?

— А вы можете сделать меня домохозяйкой?

— Сынок, послушай нас, то, что мы предлагаем, должно тебя заинтересовать. Мы сделаем тебя настоящим Элвисом, настоящим Элвисом в белом костюме с бриллиантами. Ты будешь ходить в экологически чистой одежде, ты будешь носить армейское нижнее белье, ты вынешь все занозы из сердец наших матерей. Ну так что — по рукам?

— Ладно, а как же мама?

— Мама спит.

— Давайте ее разбудим. Все вместе.

— Думаем, не стоит. Твоя мама, сынок, не хочет видеть очевидных вещей. Она защищает тебя от твоих верных друзей, то есть от нас. Она прячет тебя в своем животе, будто вы кенгуру. Но ведь ты не кенгуру, правильно, ты Элвис.

— Да, я не кенгуру.

— Вот видишь. Твоя мама не понимает очевидных вещей — от нас все равно нельзя избавиться, рано или поздно она придет к нам, придет в наши офисы и супермаркеты, придет договариваться о твоем будущем, придет его устраивать, придет просить социальной помощи. Она не понимает, что независимо от того, хочет она того или нет, независимо от того, хотим ли этого мы, мы не можем друг без друга, мы в системе, сынок, это как в случае с тобой — вот мы нашли тебя, вот мы разговариваем с тобой, о чем-то говорим, и вся разница между нами лишь в том, с какой стороны маминого живота мы находимся.

— А мама об этом знает?

— Мама, сынок, знает обо всем.

— Ладно. Сколько?

— Вот, это другое дело. Десять.

— Сколько?

— Десять. Десять баксов.

— Ладно, пять — сейчас, пять — после родов.

— Довольно неоднозначная позиция, учитывая твое положение.

— У меня нормально положение, чуваки. Или так, или идите в жопу.

И тут они о чем-то шепчутся.

— Ладно, сынок, ладно, вот пятерка, мы ее оставляем твоей маме, пусть заберет, когда проснется. Только смотри не подведи нас.

— Всё?

— Всё-всё. Ты хороший сын своей мамы.

— Увидимся в аду, ублюдки.

И, плавая дальше в мамином домохозяйском животе, он думает себе так:

Ладно, — думает он, — это даже хорошо. Скоро я рожусь и начну расти. Когда я вырасту, у меня будет много верных друзей. Они мне помогут встать на ноги, они возьмут на себя все затраты и уладят все нюансы этого дела. Я стану настоящим Элвисом, настоящим красным Элвисом, у меня будет экологически чистый белый костюм с бриллиантами. И уж когда я стану настоящим красным Элвисом, я вытащу все занозы из сердец наших матерей и прежде всего — из сердца своей матери, и вокруг меня всегда будут крутиться менеджеры и рекламные агенты, работники муниципалитета и клерки, директоры фабрик и владельцы баров. И все они будут меня любить и поддерживать, потому что я буду их Элвисом. И мама будет гордиться мной, даже несмотря на то, что мы редко будем видеться, и мои менеджеры и рекламные агенты не будут ее ко мне пускать. Она все равно будет мной гордиться, она будет разглядывать издали мой костюм и будет говорить: ох, Элвис, — будет говорить она, — мой беззаботный малыш, мой отчаянный Элвис, мой любимец, солнце моей жизни, система борется с каждым из нас, система знает наши слабые места, все верно, Элвис, но есть один момент: с каждым из нас система борется по-своему, и когда одним она перекрывает кран, тебе, мой Элвис, она дрочит. Причем дрочит обеими руками.

И тогда я позову всех своих менеджеров и рекламных агентов, всех работников муниципалитета и клерков, всех знакомых директоров фабрик и владельцев баров и соберу их всех на незабываемую корпоративную вечеринку.

А потом я их всех убью.