снова учить инопланетную абракадабру, к тому же созданную безъязыкими тварями!

Обменявшись с симбиотом еще несколькими краткими фразами, командирша повернулась к Эфриэлу:

— Он не рад вашему прибытию, — сказала она на языке инвесторов. — Похоже, в недалеком прошлом у них были какие-то проблемы с людьми. Все же я его убедила, чтобы вас пустили в гнездо. Этот эпизод зафиксирован в журнале, и по прибытии корабля в вашу звездную общину фракции формистов будет предъявлен счет за мои дипломатические услуги.

— Благодарю вашу властность, — вежливо произнес Эфриэл. — Пожалуйста, передайте симбиоту наилучшие пожелания лично от меня и заверьте его в безобидности и пристойности моих намерений…

К нему подскочил посланец, свирепо укусил за левую икру. Эфриэл рывком высвободился и отпрыгнул назад, что было нелегко в мощной искусственной гравитации, и принял защитную стойку. Симбиоту удалось вырвать из штанов длинный лоскут, и теперь подлая тварь, скорчившись, безмолвно его пожирала.

— Он передаст ваш запах и химический состав соседям по гнезду, — объяснила командирша. — Это необходимая процедура. Иначе вы будете идентифицированы как враждебный пришелец и каста воинов роя убьет вас на месте.

Эфриэл сразу успокоился и зажал пальцем кровоточащую ранку. Оставалось лишь надеяться, что никто из инвесторов не заметил его инстинктивной реакции. Владение приемами самообороны как-то не вяжется с легендой безобидного ученого.

— Скоро мы снова откроем воздушный шлюз, — флегматично сообщила командирша, опершись о толстый рептилий хвост.

Симбиот знай себе жевал тряпку. Эфриэл рассматривал членистую голову существа, растущую прямо из туловища. Чужак обладал пастью и ноздрями; наличествовали, как уже упоминалось, атрофированные глаза — шарики на стебельках; две висящие на петлях пластинки могли быть радиоприемниками, а вот для чего служили два частых гребня из корчащихся усиков, оставалось лишь догадываться.

Открылся люк. Из шлюзовой камеры хлынул густой незнакомый запах с привкусом дыма. Он явно не усладил обоняние полудюжине инвесторов, и те поспешили убраться.

— Мы вернемся через шестьсот двенадцать человеческих дней, в полном соответствии с контрактом, — напомнила командирша.

— Благодарю вашу властность, — раскланялся Эфриэл.

— Удачи, — попрощалась командирша по-английски.

Эфриэл улыбнулся.

Симбиот, зловеще корча членистое туловище, прокрался в шлюзовую камеру. За ним вошел Эфриэл. Позади него затворилась дверь. По-прежнему существо ничего не говорило, только громко чавкало. Отворилась вторая дверь, и симбиот скакнул через проем в широкий каменный тоннель круглого сечения. И сразу исчез в сумраке.

Эфриэл сунул солнцезащитные очки в карман камзола и достал инфракрасный бинокль. Укрепив его на голове, шагнул в отверстие люка. Сразу пропало искусственное тяготение, сменившись почти неощутимой гравитацией астероида — гнезда роя. Эфриэл улыбнулся — слава Богу, конец многодневной пытке. Почти вся его взрослая жизнь прошла при нулевой гравитации, в колониях формистов на кольцах Сатурна.

В боку тоннеля имелась темная ниша; ее занимало мохнатое существо величиной со слона, с дисковидной головой. Оно так мало излучало тепла, что с трудом виделось через инфракрасные очки. Эфриэл слышал его дыхание. Терпеливо подождав, когда Эфриэл просеменит мимо, оно перегородило тоннель и накачалось воздухом до такой степени, что раздувшаяся голова надежно закупорила выход в космос. Многочисленные ноги уперлись в стены, плотно засели в специальных гнездах.

Корабль инвесторов отбыл. Эфриэл остался в недрах планетоида, из тех, что миллионами кружились на орбитах Бетельгейзе; масса этой гирлянды, окольцевавшей гигантскую звезду, почти впятеро превосходила массу Юпитера. Потенциальная стоимость этих ресурсов намного превосходила запасы любой Солнечной системы, а принадлежало богатство — целиком и полностью — рою. По крайней мере на памяти инвесторов ни одна другая раса не заявляла о своих правах на эти космические тела.

Эфриэл вглядывался в потемки. Коридор казался пустым, по крайней мере источников инфракрасных лучей нигде не замечалось. Оттолкнувшись ногой от стены, капитан-доктор неторопливо, осторожно поплыл вперед.

И услышал человеческий голос:

— Доктор Эфриэл!

— Доктор Мсрни! — выкрикнул он. — Я здесь!

Сначала он увидел пару юных симбиотов — они пронеслись мимо, едва касаясь стен когтистыми лапами. Позади них продвигалась женщина в таких же, как у него, очках. Она была молода и красива — той образцово-показательной красотой, которую дает генетическая перестройка организма.

Она что-то проверещала симбиотам на их языке, и те остановились подождать. Инерция несла доктора Мёрни вперед; опытный в таких делах Эфриэл поймал ее за руку.

— Вы без багажа, надеюсь? — обеспокоенно спросила она.

Он кивнул:

— Мы получили ваше предупреждение. При мне только то, что на мне, да кое-какие мелочи в карманах.

Она недоверчиво посмотрела на него:

— В Кольцах сейчас все так одеваются? Вот уж не ожидала, что мода переменится так быстро.

Эфриэл оглядел свой парчовый камзол и рассмеялся:

— Дань политике. Если смахиваешь на преуспевающего дельца, инвесторы с тобой вежливы, а напялишь что попроще — будут нос задирать. Ничего не попишешь, такой у них характер. А их представители нынче только так и одеваются. Опять мы утерли нос механистам — они-то упрямо рядятся в свои дурацкие спецовки.

Он замялся — не хотелось ее обидеть. Интеллект Галины Мёрни чуть-чуть не доставал отметки 200. У мужчин и женщин такого большого ума характер бывает капризный и неустойчивый, они имеют свойство прятаться в собственных выдуманных мирках или запутываться в невообразимых паутинах логических построений и обоснований. В борьбе за культурное превосходство формисты поставили на высокий интеллект и никогда не изменяли своей стратегии, хоть и испытывали иногда трудности. Они даже пытались вывести сверхгениев — людей с коэффициентом IQ свыше 200 — но из фракции дало деру столько умников, что пришлось их производство свернуть.

— А как вам мой наряд? — спросила Мёрни.

— О, безусловно, в этом есть прелесть новизны, — улыбнулся Эфриэл.

— Материя соткана из волокна кокона куколки, — объяснила девушка. — Мой гардероб еще в прошлом году достался на обед хищному симбиоту. Обычно я в чем мать родила хожу, но на этот раз не рискнула — вдруг вас оскорбит столь открытая демонстрация женских форм.

Эфриэл пожал плечами:

— Я и сам часто хожу голышом, да и вообще не вижу проку в одежде,