- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (8) »
Алексей Мусатов Счастье
© Издательство «Московский рабочий», 1974 г.Была ночь. Душная темнота залила сад. Упруго стукались о землю яблоки: червяк вел свою работу. Паша сидела под яблоней, около шалаша, медленно грызла яблоко и слушала, как бьется сердце. Рядом сидел Славка Крякунов. Вспыхивали далекие зарницы, моргая, как потухающая лампа. Где-то в лугах скрипуче кричали коростели. Глаза Паши были широко раскрыты и устремлены на небо. Ночь молчала, а Паше казалось, что она слышит шепот растущих трав и нежный трепет листьев. Ночь пела для нее. Паша счастливо улыбалась. Перед утром двадцатилетний Славка, рослый, курчавый, в кожаной куртке и в синих галифе, заснул. Забылась и Паша. И тогда появился Славкин отец, Никодим Крякунов. Лохматый и черный, похожий на матерого медведя, он неслышно остановился около яблони. В руках у него чадил дымогар: Никодим шел на пчельник вынимать мед. — Сошлись, голуби… Сыграли свадебку… — брезгливо сказал Никодим. Паша сбросила с плеча Славкину руку и прижала холодное яблоко к вспыхнувшему лицу. Потом быстро поднялась и, вскинув голову, шагнула прямо на Никодима, словно на рогатину. Потрясая дымогаром, Никодим попятился назад. Паша с маху ударила ногой в изгородь. Трухлявый тычинник распался на куски. Паша перелезла на другую сторону изгороди и направилась к дому. Никодим засипел вслед: — Захороводила парня, обвела вокруг пальца. Паша обернулась и умоляюще посмотрела на Славку. — Вы, батя, потише… — мрачно заметил сын. — У! Чтоб тебя… — не слушая сына, погрозил Никодим Паше дымогаром. — И на полосу нынче не показывайся — прогоню! — Вот за это премного благодарна! — Паша насмешливо поклонилась. — Значит, квиты — отбатрачилась я? — Квиты!.. — передразнил Никодим. — Забыла, сколько хлеба до нови перебрали у меня… Нет, ты Дуньку вместо себя пошли, пусть она снопы вяжет. Паша ушла, а Никодим все еще кричал: — Дуньку!.. Дуньку пришли!.. А не то в суд подам!..
Мать зовут Анисьей. У нее холодные, разбитые параличом руки. Мать зовут еще Сухоручкой. Она сидит на крыльце и дозорит приход утра и дочери. Паша проходит мимо. Анисья спрашивает ее квохчущим голосом: — Ты видела его, Пашка? — Кого? — Григория. Всю ночь тут шумел… в калитку ломился. Тебя искал… «Я, кричит, знаю, где Пашка! В саду, у студента… Обнимаются да звезды считают. А только все равно, кричит, студент на Пашке не женится, а я женюсь». И грозит и плачет… Пьяный — вот и плачет! Мать невидяще глядит в сторону. Губы у нее втянулись, ссохлись, вместо них скорбная фиолетовая черточка. Платок наползает Анисье на глаза, и она не в силах его поправить. Пашке жалко мать. Она опускается на ступеньки крыльца, рядом с матерью, и шепчет ей про свою радость. Они со Славкой скоро поженятся. Им не нужны Никодимовы пчелы и яблоки. Ведь молодой Крякунов совсем не похож на отца. Ему ненавистно отцово богатство, он презирает его жадность и сквалыжничество. Они со Славкой будут жить отдельно от Никодима, на самой околице села, почти в поле. У них будет свой дом, пусть небольшой, но светлый и смоляной. Они заведут корову, лошадь, стан колес, плуг. И Пашка не пойдет больше батрачить на чужих. Она будет работать на себя, на свою семью. Ведь мать знает, как умеет трудиться ее дочь — будь то на лугу, в поле или на огороде. Анисья молчит. У нее дрожат плечи. Она боится поверить сказанному. — Только бы не обман, Пашка… Крякуновы — они гордые… Поиграют, да и бросят… Да к тому ж Славка студент, не чета тебе… А Гришка, он нашей худобы парень… Незавидный, а сердце честное! — Эк, сахар-мармелад твой Гришка! — хмурится Пашка. — Нужен мне такой тюфяк! Недаром Трухометом зовут — ни слова, ни дела. Она ведет мать к рукомойнику, что висит за крыльцом и похож на плывущую крякву-утку. Умывая матери лицо, Пашка закрывает глаза, и ей кажется, что она умывает не мать, а будущего сына. Да, да, непременно сына. Такого же темноглазого и крепкого, как Славка. — А знаешь, мама, рожу я мальчишку, вот уж мыть буду… Прямо из колодца — пусть его орет. Здоровее будет. Трубит рожок пастуха. Раздвигаются со скрипом ворота во дворах. Курлычет колодец: бабы пришли за водой. Анисья торопит Пашку: — Иди, иди, пора! Крякуновы на полосе ждут. — Ты, мама, Дуньку пошли. — Как же это?.. — пугается мать, вспоминая, как она трижды ходила к Никодиму Крякунову и упрашивала его одолжить до нового урожая мешок муки. «Дать легко, да обратно получать трудно, — заявил ей Никодим. — Могу ссудить под отработку — это надежнее. Пусть Пашка хлеб у меня убирает». — Иди, дочка, иди, — настаивает мать. — Ведь я тебя под все жнитво запродала. — Ну вот и пошли Дуньку. Пусть ее, мясную, протрясет… А я отставку от Никодима получила. — И Паша, поднявшись, уходит в сени. Вечером Дунька вернулась с поля запыленная, злая и швырнула в угол нарукавники. — Вот чертоломы!.. Ржи у них столько — хоть подавись. Сейчас поясница треснет… Анисья подозвала дочь ближе к себе и попросила ее помолиться. — Чего ради? — поморщилась Дунька. — Помолись, Дуня, милость нам выпала. Молодой Крякунов на Пашке женится! — Не чую я что-то, — усмехнулась Дунька. — Не пахнет, по мне, свадьбой. Ноне вот полдневали на полосе, Никодим и начни Славку шерстить: «Ты, кричит, студент, белы ручки, приехал на отцовы хлеба, на дешевые деревенские воздухи, а сам тут за девками бегаешь, отца позоришь. Завтра же садись в тарантас — и в город, пока тут девки в подолах ребят ко двору не наносили». — Вре… врешь!.. — встала на пороге Паша. — Никуда он не поедет… Мы скоро с ним в загс… Не дослушав сестру, Дунька вдруг метнулась к окну и перевесилась через подоконник. — Никодим… Никодим-то!.. Как заяц… Ой, матушки! — завизжала она от радости и заболтала ногами. Анисья не слышала. Стоя боком к иконе, она молилась о счастье дочери. Пашка подошла к окну. По улице бежал Никодим. Следом за ним в разорванной на плече рубахе гнался босой Славка. Никодим повернул к Пашкиному дому, вбежал в сени и защеколдил дверь. — Подлец!.. Отца родного за грудки… Зверь! Славка напирал плечом на дверь снаружи. Никодим ощерился и храбро закричал: — Иди, иди, балуй… Бегай за девками… Из дома гвоздя не получишь. Сенины не выделю. Потом ворвался в избу и заорал на Анисью: — Старуха, попридержи Пашку! Я из-за нее дом делить не буду… Дом тебе не каравай — новый не испечешь… Славка прошел через двор и появился на
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (8) »