затрепыхался и отполз подальше. И тут до него дошло, что его с такой силой выбросило со дна на поверхность, что он, видимо, повредил слух. До него не доносилось ни единого звука — ни плеска волн, ни шуршания камыша, ни пения птиц. Ничего, одна мертвая тишина. С превеликим трудом он выбрался из протоки, по которой неминуемо попал бы в канал, и, то полувплавь, то по колено в грязи, то ползком зашлепал к болотам. Там он оторвется ото всех и будет вне пределов досягаемости. Носом снова пошла кровь.
Под ногами что-то копошилось. Приглядевшись, он чуть не умер от страха и отвращения — к нему со всех сторон ринулись пираньи, привлеченные запахом крови. Сверху жарило безжалостное солнце. Грязь, облепившая тело, стала подсыхать. Камерон пополз дальше, стараясь не смотреть вниз, Впереди простирались болота, казавшиеся бесконечно прекрасными в обрамлении зеленых камышей и высоких кедров и дубов. Он снова огляделся и понял, что ползет не в ту сторону. Если он и выберется, то попадет прямо в руки полиции.
В полном отчаянии он плюхнулся в осоку и глухо зарыдал. Над головой беззвучно вились полчища комаров. Не в силах больше терпеть зной, Камерон заворочался в грязи, как это делают бегемоты. Это немного помогло, и он поднялся на четвереньки. Где-то река сделала непредвиденный поворот, поэтому он и ошибся. Он погрозил реке кулаком и им же размазал по лицу слезы.
Так, надо взять себя в руки. Выжду часок-другой, отдохну и начну сначала. Прилив кончится, течение поутихнет. А пока направлюсь назад, к реке. Внезапно он наткнулся на цаплю, неподвижно вытянувшуюся на одной ноге, словно застывший часовой посреди болота. Заприметив Камерона, цапля шумно снялась с места, а он, в свою очередь, шарахнулся от нее. Через несколько минут он понял, что потерял ориентацию и не знает, куда ползти дальше. Реки не было видно, кедров и дубов тоже. Куда все это делось?
Беспорядочно размахивая руками, разбрызгивая вокруг себя грязь, он ошалело поворачивался из стороны в сторону, все больше убеждаясь, что окончательно потерялся. Куда идти? Куда? А, вот его собственный след, примятый в осоке, надо идти по нему. Но ведь и преследователи, если они еще не отказались от мысли разыскать его, могут заметить этот след. Скорее, скорее к реке, в ней его спасение. Переплыть ее и спрятаться в лесу, только и всего.
Вот и протока, теперь по ней. Вода поднялась до колен, потом до пояса, и вот уже он поплыл против несильного течения и вскоре достиг того места, где ошибочно свернул к болотам. Еще немного, и перед ним появилась река. Друг она ему или враг? Она сделала его глухим, она обманула его. Или он сам обманулся? Но переплыв ее, он окажется на том берегу. На том берегу…
По воде скользнула большая тень, и, задрав голову, он увидел вертолет, совсем, как тогда, кружащий над рекой.
Камерон сделал глубокий вздох, зажал рукой нос и погрузился в воду с головой. Осторожно вынырнув, чтобы сделать глоток, воздуха, он увидел, что вертолет уже далеко, но, сделав круг над далеким теперь болотом, стал снова возвращаться. Камерон опять нырнул. Нет, долго он так не продержится. Он вылез из воды и, пока вертолет делал третий заход, пополз в камыши, чтобы сделать полую трубочку для дыхания. Вертолет, с которого он ни на секунду не спускал глаз, так как мог, ориентироваться только зрительно, снова стал приближаться, и он опустился на живот и пополз, как уж.
Ну, еще немного. Десять футов… восемь… пять… Он совсем уже дотянулся рукой до камышей, но его накрыла тень от вертолета. Он замер. Все, силы были на исходе. Полуслепой, оглохший, с измазанным кровью лицом и саднящими кровоточащими коленями — не слишком ли много для одного человека?
Из последних сил он раздвинул заросли камыша и с замиранием сердца увидел идущих к нему цепью людей. Они были далеко, но он узнал начальника полиции, чернокожего сержанта и оператора. Кто-то нес кинокамеру. Господи, так они и это собираются снимать? Камерон озверел. Хотел было броситься назад, но сообразил, что только того от него и ждут, да и сил осталось ровно столько, чтобы напасть на первого приблизившегося к нему и вцепиться ему в глотку. Господи, молил он, пусть это будет да Фэ! И тут почувствовал, что его затягивает трясина.
Вертолет перестал бесцельно кружить над болотом и пошел над протокой. Камерон смотрел, как он приближается к нему — он летел по его следу. Вот он уже совсем близко, вот завис прямо над головой. Осока и камыши полегли от поднятого винтом ветра. Камерон, задрав голову, глядел на него, как на спустившегося с небес ангела. Из открытой кабины ему улыбался Готтшалк. Боже праведный, вот оно, спасение!
Камерон в невероятном прыжке ухватился за сверкающий полоз, вертолет рванул вверх и выдернул его из трясины, как пробку из бутылки, и взмыл к слепящему солнцу — прочь от болота и от всех невзгод.