Солончак! Почему там пшеницу не садишь, а? — нападал чабан на Михалыча.

Когда уже отъехали от юрты на приличное расстояние, Михалыч вдруг сказал:

— А ведь прав старик. Не во всём, конечно. Мне и агроном то же самое говорил. Про траву. Такая вот петрушка. А? Что скажешь, дружище?

Странно было грузовику это слышать. И от кого? От Михалыча, который так гордился тем, что помогает осваивать целину. Его ведь даже награждали за это. Выходит, не всегда и не во всём прав его водитель, подумал тогда грузовик. Но тут же испугался этой мысли и постарался забыть её поскорее.

Да. А волк-то и впрямь был карнаухий. Только у чабана-то волк был маленький, а этот, которого сбили — вон какой матёрый… Среди множества вещей, недоступных пониманию грузовика, может быть, главным было умение живого расти. Как это: был маленьким, и вдруг большой. Разве это не разные волки? Вот он был маленьким, а потом его отвели в специальный гараж для живых и переделали в большого, а как иначе? Тогда бы всякая легковушка могла бы в автобус вырасти, или, там, в трамвай…

Однако сюрпризы того лета одним чабаном не ограничились. Недели не прошло, как встретили они с Михалычем в степи Александру. Геологиню.

Она медленно шла по дороге, согнувшись под тяжестью громадного рюкзака, и никакого внимания не обратила, когда Михалыч ей посигналил. Даже когда Михалыч затормозил, и облако тончайшей степной пыли, которая умеет часами висеть в неподвижном горячем воздухе, догнало грузовик и окутало жёлтой пеленой, Александра, поравнявшись, попыталась просто обойти препятствие.

— Эй, подруга, давай подвезу! — весело крикнул ей Михалыч, высунувшись в окошко кабины.

— Много вас таких, «подвозил»! — буркнула в ответ Александра, не останавливаясь.

Но от Михалыча так просто не отделаешься. Особенно, когда он чувствует, что кому-то его помощь нужна.

Михалыч выскочил из кабины, догнал девушку и о чём-то с ней переговорил. Конечно же она передумала идти пешком.

— Сорок километров! — удивлялся Михалыч. — По жаре, да с такой тяжестью! Это когда бы вы до лагеря добрались?

— Меня всё равно только через неделю ждали, — ответила Александра. Она сидела на пассажирском сиденье очень прямо, как чужая.

— Это вы от самого города так?

— Да нет! — усмехнулась Александра, — Нашёлся тут один… только ненадолго его хватило…

— Приставать, что ли, начал? — понимающе кивнул Михалыч, — Есть среди нас такие… А номер не запомнили?

— Знаете, что? Это не ваша забота… Извините, — вдруг сбавила тон пассажирка.

— Ничего, понимаю… А чего вы у Чёрных Скал ищите? Золото?

— Да почему сразу золото? Почему, если геолог, так сразу — золото?!

— Это я так, — смешался Михалыч, — присказка такая.

— Глупая присказка, — отрезала Александра.

Несколько километров проехали в молчании. Время близилось к полудню, и над степью прозрачно кипел воздух: сегодняшнее солнышко попалось какое-то на редкость яркое и горячее.

— Можно спросить? — опять завёл разговор Михалыч.

— О чём?

— Вы в камнях понимаете?

— Я всё-таки геолог…

— Что за камень такой странный? Посмотрите в бардачке, в тряпице.

Александра неумело открыла бардачок, пошарилась, развернула тряпку:

— Ахондрит! Настоящий ахондрит! — воскликнула она, вертя в руках маленький несуразно-бугристый камешек.

— Что?

— Метеорит, — пояснила Александра, — Они бывают двух видов: хондриты и ахондриты… Где вы его нашли?

— В степи, где ж ещё? Метеорит… это значит, с неба упал, камень-то?

«Вот оно! — подумал грузовик, и от волнения пропустил такт, закашлялся. — И молчал! Ну, да, он же не знал. Вот, значит, какие они осколки солнышек! Только этот погас уже. Э-эх! Нужны другие. Как их Александра назвала? Выходит, знают про солнышки?.. А Чёрные Скалы как раз на западе…» А ведь случалось, грузовик считал свои мечты глупыми бреднями перегревшегося мотора, а только и надо было — доехать до Чёрных Скал…

— …в милицию, — вдруг услышал грузовик окончание фразы.

— Почему в милицию? — слегка напряжённым голосом переспросил Михалыч.

— Понимаете, по закону все метеориты принадлежат государству, — пояснила Александра. — Поэтому, вы должны отнести свою находку в милицию. Там составят протокол…

— Может я его просто вам отдам?

— Зачем?

— Ну-у, вы — наука, вам в милиции веры больше… а где нашёл — это я вам и расскажу, хорошо?

— Ладно, — неохотно согласилась Александра.

И снова грузовик удивился. Получается, даже если они найдут осколки солнышек, их придётся отдать? А как же стоп-сигналы или габаритные огни? Но Александра говорит, что все метеориты милиция отдаёт учёным… Наверное, они пытаются разгадать секрет солнышек, чтобы научиться их делать. А когда разгадают — построят завод, и будет у людей много разных солнышек, и будет на земле всегда светло и тепло… Да, так правильнее… Но тогда тем более надо искать недогоревшие осколки, пусть учёные скорее разгадывают…

И вдруг холодной зимней ночью выясняется, что солнце звезда, и никогда не падает на землю…

Даже через много лет грузовику стало грустно от этого. Он слегка переминулся с колеса на колесо. Заскрипел. Старость — не радость.

Заходящее солнце показалось между высотными домами напротив гаража, озарив двор автобазы тем особенным вечерним светом, который неуловим глазу. Или фаре, да, или фаре. Казалось, этот свет проник в каждый предмет, в каждый древесный лист, заставив их сиять самостоятельно и отдельно.

«Вот бы в последний раз проехаться по вечерней степи на закат, — подумал грузовик. — Снять ручник, скорость в нейтралку, зажигание…» — и сам испугался, когда стартер вдруг рыкнул, двигатель вздрогнул, плюнул дымом и заворчал на холостых оборотах…

Ворота автобазы были распахнуты, поперечная цепь валялась на земле, сторож куда-то отлучился.

«Я ненадолго, — успокаивал себя грузовик, выруливая на улицу, — только посмотрю на степь, и сразу обратно…»

Завод стоял на окраине города, и на близлежащих улицах даже днём не было многолюдно, но сейчас, казалось, в округе вообще ни души. Однако грузовик ехал осторожно, по всем правилам. Досаждало левое переднее колесо: сильно спустило, руль так и выворачивало.

Очень скоро последние городские домишки остались позади, а там и асфальт кончился. Грузовик прибавил скорость и, наслаждаясь свободой, весело пылил по просёлку. Впереди раскинулась розовая спокойная степь. Справа вдалеке по-вечернему мутная гряда холмов, слева небо закидано случайными облаками, а впереди только дымящееся, остывающее солнце.

Но кончился и просёлок, только иногда попадалась чья-то колея.