- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Алексей Алферов БАСМАЧИ
Служил в Ташкенте техником один парень, звали его Юсуф. Был он парень тихий, простоватый, но служил исправно. В то лето проболел Юсуф два месяца лихорадкой, наконец поправился и пришел к себе на службу. Там ему обрадовались, людей было мало — кто в армии был, а кто на железнодорожной линии. — Вот, — говорят, — молодец, что пришел. Нам как раз нужно отправить на постройку плотины, на Сыр-Дарью, вагон материалов и провизии. Ты хоть парень смирный, да свой. А дело нехитрое. Мы тебе и документы дадим, и провожатые уже готовы, на станции сидят. Поедешь? — спрашивают.— Поеду, — говорит Юсуф. — Дело пустяковое. Сунули ему в руки пачку разных ордеров, мандатов. Перекинул Юсуф через плечо карабин, к одному боку прицепил наган, к другому ручную гранату, положил в карман документы. — Прощайте, — говорит. — Сегодня вечером еду. И не заходя домой, пошел на станцию. На станции он долго ходил по рельсам, отыскивая свой вагон. Наконец, нашел его далеко в тупике и заглянул в открытую дверь. Одна половина вагона была занята какими-то ящиками и мешками с мукой. С другой стороны были нары и загородка, в которой жались с десяток овец. В вагоне он увидел пятерых человек в военной форме. Видно, это и были провожатые. Один из них сидел на полу посреди вагона и хлебал что-то из котелка. Другой, стоя на четвереньках возле загородки, бодался с бараном. Еще двое, обливаясь слезами, выдавливали друг у друга на носах угри. А пятый лежал на нарах и тренькал на балалайке. «Э-э, да они свойские ребята», — подумал Юсуф, влезая в вагон. — Здорово, товарищи! — Здорово, — сказали караульщики, не оставляя своих занятий. — Это вы и есть провожатые? — спросил Юсуф. Те молча кивнули головами. — А давно вы здесь сидите? — Да вот со вчерашнего дня. Как погрузили вагон, так и сидим. Какого-то уполномоченного ждем. — Все его, халяву, дожидаемся, — поддакнул хлебавший из котелка. — Я и есть тот уполномоченный, — сказал Юсуф, спокойно усаживаясь на нары. Вечером к составу, который формировался тут же, на станции, прицепили вагон Юсуфа, и ночью поезд тронулся. Обычно, до места, куда они ехали, было двое суток езды, но теперь поезд шел вот уж третий день, а проехали только треть пути. Подвигались медленно и подолгу стояли на каждой станции. Часто у паровоза не хватало топлива, и кондуктора заставляли пассажиров пилить на дрова старые шпалы. А то комендант станции задерживал поезд, потому что впереди басмачи разобрали рельсы.[1] На четвертый день перестали встречаться населенные места и по обеим сторонам дороги залегла жаркая, сухостойная степь. Станции стояли редко, далеко одна от другой. За весь день проехали только два пролета и остановились на каком-то полустанке. Стояли долго. Юсуф с товарищами развели тут же, между рельсами, огонь, вскипятили чай и поужинали. А поезд все не двигался, неизвестно почему. Наконец, вдоль вагонов прошел проводник с фонарем в руках и сказал, что с паровозом неладно, и верно будут стоять всю ночь. Стали укладываться спать. Товарищи, как улеглись, сейчас же и захрапели на разные голоса. А Юсуф лежит между ними на нарах, ворочается, никак уснуть не может. В вагоне жара, вонь от овец, духота такая, что виски ломит. «Дай, — думает Юсуф, — пойду спать на крышу. Все же там прохладнее». Встал он, снял с гвоздя шинель, вынул из кармана наган, бумажник с документами, сунул все это на нары в изголовье, захватил шинель под руку и тихонько спрыгнул на землю. Хотел Юсуф влезть на свой вагон, да у него вагон простой, товарный, влезть трудно, да и крыша покатая — скатиться можно. А соседний вагон американский, с лесенкой на крышу. Взобрался Юсуф по этой лесенке, разостлал шинель. Попробовал лечь — удобно. С одной стороны перила, с другой труба какая-то — лежишь, как в люльке. На крыше прохладно, воздух чистый, и со степи ветерок свежий налетает. А вверху небо темное, темное — чернее степи. И звезды большие, как кружки овечьего сыра. Юсуф устроился поудобнее, натянул на подбородок полу шинели и в первый раз за свою поездку крепко уснул. Проснулся он поздно. Солнце уже высоко стояло над степью и было жарко. Открыл Юсуф глаза — видит, случилось с ним что-то странное. Вчера, когда он влезал на крышу, вагон стоял как раз против станции, а теперь торчит перед ним какой-то сарай. Вчера за его вагоном было еще несколько вагонов, а теперь там пусто, и теплушки его — нет. Огляделся вокруг — видит: стоит вагон один, отцепленный, на запасном пути, и поезда нигде не видно. «Вот так штука, — подумал Юсуф, почесывая затылок. — Это значит, пока я спал, отцепили мой вагон, а другие угнали. Верно басмачи… И чорт меня дернул лезть на эту крышу. Спал бы спокойно в своем вагоне. Теперь придется выкручиваться». Слез он на землю, накинул на плечи шинель и пошел на станцию. Станция была маленькая, крашеная изнутри и снаружи серой масляной краской. Перед нею платформа деревянная, сажень в десять длиною, дальше — стрелки и семафор, а кругом степь, холмы песчаные и нигде ни одного домика. Вышел на платформу человек в красной шапке, остановился важно возле колокола, куда-то через рельсы смотрит, руки за спиной держит, ключами поигрывает. Подошел к нему Юсуф, поздоровался, рассказал про свою беду. — Как же так, — спрашивает начальник, — вы, лежа на крыше, ничего не слыхали? А ну-ка, — говорит, — предъявите ваши документы. Полез Юсуф в карман — пусто. И тут только он вспомнил, что оставил бумажник возле товарищей на нарах. Запахнул он шинель. — Нет, — говорит, — у меня документов. В вагоне забыл. Нахмурился начальник: — Ну, вот видите, как вам верить, если у вас и документов нет. Придется ждать следующего поезда. Как-нибудь туда вас устрою. — Как же мне ждать, — воскликнул Юсуф, — у меня с собой ни денег, ни провизии! — Ну, уж это ваше дело, — сказал начальник и, повернувшись, ушел к себе в комнату. Хотел Юсуф спросить, что случилось с его поездом, да не обернулся начальник, захлопнул дверь и запер на ключ. Целый день просидел Юсуф на станции. В степи жарко. Тишина. Все неподвижно. Земля высохла, потрескалась на солнце, кое-где травка чахлая кустиками, и в ней кузнечики стрекочут. Вокруг ни души. Хочется есть Юсуфу, а особенно пить. В полдень вышел на платформу старик стрелочник. Шел он с ведерком мазута смазывать семафор. Попросил у него Юсуф напиться. Оказалось, вода на станции привозная. Доставляют ее поездом за сто верст. Подвел старик
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »