слово-сорняк, — пояснял он.
— За какое? — ужасались братья.
— Извините, — повторял преподобный.
Правда, монастырскому садовнику пришлось под покровом ночи тайно пересаживать саженец, поскольку отец Савва никогда еще деревьев не сажал и по неопытности посадил саженец вверх корнями.
Правительственный чин сделал из этого собственные парадоксальные выводы и сразу по отъезде пожурил главу местных властей за невнимание к уровню духовной культуры в области. Глава местных властей так же из этого сделал соответствующие выводы и на следующий день приказал провести к монастырю новую, освещенную дорогу, за что преподобный дал ему тоже по этой дороге прокатиться на своем мотоцикле. Правда, «глава» через сто метров не справился с управлением автотранспортного средства и упал. Сам отделался царапинами, а на мотоцикле разбил фару. — Эх! — сокрушался отец Савва. — А «он» вот не упал.
— На то «он» и «он»! — резонно и самокритично возразил «глава», чем снискал себе у преподобного глубочайшее уважение и свежую просфорку.
После чего немедленно удалился спать.
55
— Сколько стоит истина? — лукаво спросил однажды преподобного один приезжий римский антиквар, поставляющий по случаю в монастырь редкие иконы. — Тридцать сребреников, но продавать не советую, — по-доброму рекомендовал преподобный. — Не смейтесь надо мной! — негодовал негоциант. — Я не продавец, я чиновник. — Я в курсе, что продавец повесился, — кивал головой отец Савва. — Значит, теперь его интересы представляют чиновники?56
Тонкая полемическая «шпилька» в дискуссии со сторонниками трансцендентальной йоги. Каждую проповедь для братии отец Савва начинал со слов: «Завтра уже было, почему мы еще не улетели? Давайте, исповедуем это, братья!» Братья верили отцу и выстраивались в очередь друг к другу на исповедь.57
— Вот, отче честный, — обратились как-то к отцу Савве пронырливые семинаристы, — есть пастыри для солдат, есть пастыри для бывших в плену заблуждений, раскольников, есть даже пастыри для разбойников. А вы для кого пастырь? — Ну, если следовать вашей дикой классификации, — с улыбкой ответил он, — то я, наверное, в большей степени — пастырь для спивающихся инженеров.58
Во время своей очередной поездки в город для духовного окормления своих же духовных чад (около трехсот) отец Савва остановил мотоцикл неподалеку рекламного щита и прочел надпись на нем: «Апрель. Нужно посадить дерево!» — О, сколь много еще в человеке истинного величия! — громогласно восхитился преподобный и по приезде в монастырь, не откладывая в «долгий ящик», собственноручно посадил в саду саженец вишни.Правда, монастырскому садовнику пришлось под покровом ночи тайно пересаживать саженец, поскольку отец Савва никогда еще деревьев не сажал и по неопытности посадил саженец вверх корнями.
59
Своего сердечного друга, отца Григория, отец Савва отпевал сам. После отпевания прихожане обратились к преподобному с просьбой написать что-нибудь благочестивое для последующей гравировки на памятнике. — Друг мой Григорий очень любил цитировать Ганнибала: «Мы либо найдем путь, либо проложим его», — вспомнил отец Савва, но тут же сокрушенно покачал головой. — Нет, этого писать нельзя, потому что это уже использовали в рекламе виски. Напишите просто — ДМБ-97.60
Как-то к отцу Савве в гости приехал один очень крупный правительственный чин. После благочестивых бесед за чаем в саду преподобный дал прокатиться чину три круга на своем мотоцикле вокруг монастыря. Откланиваясь, правительственный чин поинтересовался: — Не надо ли чем помочь? — Да честно говоря, — разоткровенничался отец Савва, — когда местные власти узнали, что вы приедете, они мгновенно отремонтировали монастырь. — И развел руками. — Так что, кроме «заезжайте почаще», мне ничего в голову не приходит.Правительственный чин сделал из этого собственные парадоксальные выводы и сразу по отъезде пожурил главу местных властей за невнимание к уровню духовной культуры в области. Глава местных властей так же из этого сделал соответствующие выводы и на следующий день приказал провести к монастырю новую, освещенную дорогу, за что преподобный дал ему тоже по этой дороге прокатиться на своем мотоцикле. Правда, «глава» через сто метров не справился с управлением автотранспортного средства и упал. Сам отделался царапинами, а на мотоцикле разбил фару. — Эх! — сокрушался отец Савва. — А «он» вот не упал.
— На то «он» и «он»! — резонно и самокритично возразил «глава», чем снискал себе у преподобного глубочайшее уважение и свежую просфорку.
61
— Как спастись? — обратился к отцу Савве монастырский повар. — Не забывай солить кашу и не жалей в нее масла, — ответил преподобный и добавил: — Хотя брат эконом считает, что достаточно еженедельно менять постельное белье. Но я бы все делал комплексно. — А молитва? — не унимался инок. — Наверно, нужно какую-то секретную? — серьезно переспросил отец Савва. Инок все понял и не стал больше обременять старика праздным любопытством.62
— Кого в раю будет больше — русских или греков? — лукаво поинтересовались у отца Саввы приезжие туристы из Афин. — Китайцев, — ответил им преподобный и мотивировал: — Их в принципе гораздо больше.63
Когда пытливые умом монастырские благотворители пытались вывести отца Савву, под рюмочку на архиерейских приемах, на откровения относительно его бурного прошлого, он поднимал бокал на утверждение «Деликатность — это привилегия аристократа» и предлагал пить до дна. Видно, что-то печалило преподобного.64
— Творчество никоим образом не подразумевает бардак, — строго напоминал отец Савва творческим работникам деревенского клуба, находящегося неподалеку от монастыря. Те благодарно внимали, и слава их драмкружка вышла далеко за пределы области.65
Когда отца Савву спрашивали, как он относится к приметам, он обычно повторял: — Моя бабушка говорила: «Все приметы — к деньгам».66
Как-то по весне к отцу Савве заехали «высокие» гости из столицы. После вечернего богослужения они сели с преподобным за трапезу, где провели добрых три часа, с намоленным аппетитом вкушая монастырскую стряпню и попутно совершенствуясь в богословии. Ближе к полуночи один из гостей поднял бокал с кагором за отца Савву и провозгласил его лучшим своим другом. Преподобный растроганно поблагодарил гостя за столь высокую честь и добавил: — Ничто так не характеризует лучшего друга, как отсутствие условностей!После чего немедленно удалился спать.