своей слабости, заставлявшей меня выбирать окольные пути: я зналъ и боялся привычки нашего общества видѣть нечистые мотивы во всемъ, что кто-нибудь предпринимаетъ». Но кто же привилъ обществу эту привычку, какъ не тѣ, кто стоитъ во главѣ его? Имъ мало пользоваться выгодами своего положенія, они желаютъ еще освятить его возвышенностью стремленій, внушая на каждомъ шагу, что лишь общіе интересы руководятъ ихъ поступками. Постепенно они входятъ въ свою роль до того, что и сами начинаютъ вѣрить въ правоту своихъ дѣйствій и смотрятъ, какъ на святотатство, на критику ихъ цѣлей и средствъ. И кто выдерживаетъ до конца на этомъ пути лжи и обмана, тотъ всегда достигаетъ успѣха, такъ какъ всегда найдеть достаточно помощниковъ, готовыхъ поддержать его, конечно, ради своихъ интересовъ. Такъ создается замкнутая цѣпь взаимнаго обмана, въ которой безсильно бьется бѣдное чедовѣчество.
Пьеса, однако, заканчивается торжествомъ правды, что какъ-то не вяжется съ общимъ настроеніемъ Ибсена, который мало, пожалуй, и вовсе не вѣритъ въ возможность утвердить общество на этихъ столпахъ. – правдѣ и свободѣ, при современномъ противорѣчіи классовыхъ интересовъ. Въ драмѣ «Врагъ народа» общество отвѣчаетъ каменьями на воззваніе героя къ правдѣ, которая не теряетъ оттого значенія въ глазахъ автора, но приводитъ его къ безотрадному заключенію, что «сильнымъ можетъ быть только тотъ, кто – одинъ». Сильнымъ быть, значитъ не поддаваться никакимъ побочнымъ соображеніямъ, не искать «окольныхъ путей», но быть такимъ, значитъ стать внѣ общества. Тѣмъ не менѣе, лучше быть одинокимъ, чѣмъ строить союзы, гдѣ въ основѣ покоится ложь. Въ концѣ концовъ она породитъ только тысячу новыхъ обмановъ, цѣлую сѣть лжи, изъ которой нѣтъ выхода. «Кто посѣетъ ложь, тотъ посѣетъ слезы», говоритъ Свангилъда въ пьесѣ «Комедія любви», въ которой безотрадный пессимизмъ Ибсена проникнутъ глубокой поэзіей, придающей ему глубокій и возвышенный характеръ. Счастье – мечта юности, а «наша юность – вѣтеръ въ полѣ: пролетѣла, не вернешь», и не погоня за счастьемъ составляетъ суть жизни. Міръ вездѣ «трагикомедія, гдѣ каждый вѣритъ тому, что солгали всѣ другіе, и принимаетъ на себя личину любви съ ложью въ сердцѣ и словами правды на языкѣ… Люди лгутъ передъ самими собою и предъ другими, и никто но смѣетъ обнаружить лжи, потому что они потерпѣли кораблекрушеніе, а считаютъ себя Крезами въ счастіи»… Единственная сила, которая можетъ удержать человѣка отъ этого пути,– «Божья правда», дающая мощь и мужество тому, кто не ждетъ себѣ и не требуетъ никакой награды за служеніе ей. «Надо бороться и жертвовать собой съ мужествомъ истины», жить безъ жалобъ и умирать безъ страха.
Для огромной массы человѣчества этотъ путь, одинокій и безотрадный, не по силамъ. Ей необходимы «дикія утки», въ которыхъ она видитъ отраженіе своихъ несбывшихся желаній, нужны «спокойные, уютные дома», въ которыхъ хозяйничаютъ привидѣнія. Каждый зараженъ «лихорадочной болѣзнью вѣка – желаніемъ награды за побѣду безъ борьбы, жаждой праздника безъ будничныхъ трудовыхъ дней». Ради утоленія этой жажды люди гонятся за призраками, которые ихъ заводятъ въ болото житейской пошлости, откуда нѣтъ возврата. А когда приходитъ осень жизни, они съ горечью нападаютъ на тѣхъ, кто еще не погрязъ въ засосавшей ихъ тинѣ. И тодько поэтъ смѣло и свободно проходитъ надъ трясиной, но поэтомъ можетъ быть «всякій и въ школѣ, и въ судѣ, и въ церкви, сильный и слабый,– у кого всегда передъ глазами витаетъ идеалъ». Такова благородная цѣль, къ которой должно стремиться. Тогда не приблизится къ намъ осень никогда, и «птица пѣсни не замолкаетъ въ груди и не стремится изъ нея туда, откуда пришла». Тогда «покровъ зимы не опускается на наши погибшія грёзы», и «наша радостная, смѣлая любовь не можетъ быть сломлена болѣзнью, ослабѣть отъ лѣтъ», и умираетъ, «какой жила – великою, молодою».
Этотъ восторженннй гимнъ идеалу Ибсенъ влагаетъ въ уста женщины, которая, вообще, въ его произведеніяхъ играетъ главную роль. Она всегда выше и благороднѣе мужчинъ, и рядъ имъ созданныхъ женскихъ характеровъ производитъ чарующее впечатлѣніе поэзіи и красоты. Такова Нора, цѣною разрушеннаго личнаго счастья покупающая себѣ право на свободу и правду. Такова г-жа Альвингъ, ея сестра по судьбѣ, встающая предъ нами какъ mater dolorosa, которая слишкомъ поздно убѣждается, что путь ложнаго долга не ведетъ ко благу. Рядомъ съ ними идутъ Свангильда изъ «Комедіи любви», геройски отказывающаяся отъ любви ради болѣе возвышенгой цѣли – стремленія къ идеалу, – Дина, въ «Столпахъ обществахъ», которая, не колеблясь, идетъ за человѣкомъ, смѣло отстаивающимъ то, что онъ считаетъ свободою и правдой. Еще граціознѣе Гильда въ «Архитекторѣ Сольнессѣ», истинное олицетвореніе «младыхъ надеждъ сердечной тишины», торжествующая, не смотря на гибель любимаго человѣка, «потому что онъ достигнулъ вершины». Пришлось бы перечислить почти всѣ женскіе типы его драмъ, такъ какъ каждая женская фигура очерчена имъ поразительно тонкими, нѣжными, почти неуловимыми штрихами, что, при всей ихъ реальности, придаетъ имъ глубоко поэтическій отпечатокъ. Онѣ проносятся предъ нами, какъ легкія облака, скользящія по лунѣ, прозрачныя и сверкающія, или какъ олицетвореніе юношескихъ грезъ, витающихъ высоко, унссящихся туда, «надъ звѣзды, въ областяи вѣчнаго безмолвія».
Въ сравненіи съ женскими мужскіе характеры у Ибсена не производятъ художественнаго впечатлѣнія, по крайней мѣрѣ, его положительные типы всѣ не художественны. Хороши только отрицательные, въ родѣ мелкихъ, слабыхъ душонокъ, какъ Хіяльмаръ въ «Дикой уткѣ», или мелкихъ обыденныхъ плутовъ, въ родѣ адвоката въ «Союзѣ молодежи». Его Сольнессъ, напр., рядомъ съ Гильдой даже не образъ, а тенденціозная фигура, изъ-за которой постоянно виденъ авторъ. Такое же впечатлѣніе производитъ поэтъ въ «Комедіи любви» или въ «Маленькомъ Эйольфѣ». Какъ будто Ибсенъ исчерпалъ всю свою фантазію на созданіе женскихъ образовъ, или, можетъ быть, выставляя женщинъ главными дѣятельницами на пути стремленія къ правдѣ и свободѣ, онъ раздѣляетъ убѣжденіе, что именно женщинѣ предстоитъ повести человѣчество къ свѣтлому будущему, гдѣ свобода и правда перестанутъ быть только мечтой благородныхъ сердецъ? Въ этомъ безсознательномъ представленіи скрывается одно изъ очарованій, такъ привлекающихъ къ Ибсену современнаго читателя, смущеннаго хаосомъ противорѣчій въ жизни, какъ политической, такъ и соціальной.
Октябрь 1907 г.Годы перелома (1895–1906). Сборникъ критическихъ статей.Книгоиздательство «Міръ Божій», Спб., 1908
