Дора Кастельянос Лирика
р. 1924 Колумбия Дора Кастельянос родилась и живет в Боготе. Она — член-учредитель Колумбийской ассоциации писателей. Ее первый поэтический сборник «Крик» вышел в Боготе в 1948 году. В нем уже чувствовалось незаурядное лирическое дарование поэтессы, но пока это была еще только проба собственного голоса, поиск собственного источника вдохновения. В 1952 году Дора Кастельянос публикует второй сборник стихов — «Правда любви», состоящий из десяти поэм и двадцати сонетов. Эту вторую книгу поэтессы читатели и критика оценили как высшее достижение колумбийской поэзии, выдвинувшей в XX веке немало талантливых поэтов-женщин. В 1962 году были опубликованы новый поэтический сборник Доры Кастельянос «Написанное» и ее поэма «Хиросима, любовь моя» (эта поэма, так же как и поэма «Читая сестру Хуану», была удостоена литературных премий). Дора Кастельянос любит стих, его гармонию, его мелодическую звучность, точность рифм; при всем том у ее лирики легкое дыхание и строгость предпочитаемых ею классических форм не спорит с поэтической грацией, нежностью и страстностью ее стихов. Сонеты Доры Кастельянос, по мнению критики, принадлежат к образцам этого рода поэзии: насыщенность живым чувством сочетается в них с афористической четкостью мысли и синтаксическим изяществом стихотворной строфы. Лирическая интонация Доры Кастельянос очень пластична: в ней есть доверительная простота и грустная ирония, лукавство и меланхолическое раздумье, страстный порыв и нескрываемое отчаяние. Ее любовная лирика — исповедь сердца: для его жажды не нашлось «колодца счастья», и время превратило его в «иссохший улей». «Любовь! Я знаю твои дороги: // по ним прошла я…» — пишет поэтесса, с пронзительной откровенностью повествуя о горьком счастье путей любви, и ее слова, «во все колокола звуча в ее душе», отзываются и в наших душах.Всегда моя душа…
Душа моя! Себе ты нанесла
уж столько ран! И нет им исцеленья.
Кровь льется, унося из заточенья
твои печали, коим нет числа.
Душа! Ужель мне ждать, чтоб изошла
ты кровью? Иль найти освобожденье
ты предпочтешь в огне самосожженья,
подобно лесу выгорев дотла?
Душа! Ты и моя, и мне чужая:
как зеркало, ловя и отражая
меня, ты мне открыла, кто есть я…
Душа! И слабость ты моя, и сила.
Благословенна будь, — ведь ты вселила
в меня живую радость бытия.
Песня дорог
О воды рек, ваш бег бурливый
через пороги…
От сердца к сердцу столь прихотливы
пути-дороги.
К тебе вели меня, как звезды,
дороги эти,
стыдливо меркли другие звезды
в их ярком свете.
Любовь! Я знаю твои дороги:
по ним прошла я,
они прекрасней, чем там, на небе,
дороги рая.
Увы, дороги воспоминаний
бывают круты,
и вспоминаешь потом часами
любви минуты…
И все ж дороги любви навстречу,
уж вы поверьте,
они для сердца куда дороже
дорог в бессмертье.
О, сколько клятв, и поцелуев,
и слез там было
и сколько в жилах — дорогах крови —
таилось пыла!
И там, где наших сердец скрестились
пути-дороги,
влюбленные, с тобой мы были
почти как боги.
Мы на вершине любви, но знаю:
пройдет мгновенье —
с горы любви нас сведет дорога
в пропасть забвенья…
В каких же снах мы пути отыщем,
мой друг сердечный,
в тот край, где нас любовь не выдаст
и будет вечной.
Ты и мои слова
Забвенье, знала я, не пощадит мечты,
но нежные слова оно порой щадило:
вот почему тебе, как розы, я дарила
слова мои, чьей ты не понял красоты.
С тех пор скопила я уж миллионы слов:
мне их дала земля, принес на крыльях ветер;
стремительный поток нежнейших слов на свете
плотину памяти вот-вот прорвать готов.
Деревья и кусты цветами слов полны,
и проясняет день мне смысл их изначальный,
а по ночам во мне их аромат печальный
рождает горькие, навязчивые сны.
В любом огне гореть, в любой воде тонуть —
вот скорбный мой удел. Но коль я словом все же
о жажде возвещу на обмелевшем ложе,
вмиг свежесть бытия в мою вольется грудь.
Я прячусь, унося свой бесполезный клад
волшебных слов, и мне, заблудшей, одинокой,
не выбраться уже из пропасти глубокой,
где жизни долгие часы мне предстоят.
И лишь мои слова, кружась под пенье фей,
как дети, вносят жизнь в мое существованье:
слова, что сказаны, и те, что ждут в молчанье,
во все колокола звонят в душе моей.
В житейском сумраке бродила я, слепа,
ни в людях, ни в вещах не находя участья.
Увы, не привели меня к колодцу счастья
ни долгий путь прямой, ни тайная тропа.
Никто я. И хвалы не возношу судьбе.
Не шлю проклятий мной покинутому раю.
В молчании живу. От слов я умираю.
Я — ангел мщения, что мстит самой себе.
И мертвых из могил заставила б восстать
та нежность слов, что жжет язык мне словно пламя.
Живу среди глухих, беременна словами.
В глазах моих тщета, а на устах — печать.
Дерево как человек
Встречаю дерево это,
к тебе спеша:
тянется, как к человеку,
к нему душа.
Ветви его могучи,
крона горда, —
где отыщу место лучше
я для гнезда?
Ствол его сильный и стройный
выдержать смог
испепеляющей молнии
жгучий ожог.
И если солнце полудня
льется свинцом,
под деревом тем найду я
приют и дом.
И