Сегодня небо не обманывает его ожиданий: оно сиреневое, и розовое, и даже немного зеленое, и всех оттенков сразу. А уж облака-то похожи на стеклянные замки.

Он застает мистера Элрика в саду. Алхимик по-простецки сидит на крыльце, рядом с ногой стоит его видавший виды чемоданчик. Барни с ужасом понимает, что Эдвард уже уезжает.

— Вы… до станции? — спрашивает Барни.

— Да, — отвечает Эдвард с грустью. — Пора уже.

— Вы обещали остаться на две недели!

— Вы очень хорошо поработали, — ласково говорит Эдвард и опускает широкую ладонь на голову Барни. Тот еле сдерживает порыв сильнее податься под эту ласку. — Почти всю программу закрыли… Кроме того, дело срочное. Мистер Тайлер в курсе. Мне позвонили вчера.

— А… кто позвонил? — спрашивает Барни.

Он надеется, что Эдвард не рассердится на него за этот вопрос.

— Мой брат, — отвечает бывший государственный алхимик, и лицо у него при этом какое-то странное.

— Вы же правду сказали, да? — спрашивает Барни после паузы. — Вы сказали правду, про Врата, про Истину, про то, что ваш брат — и не человек вовсе… а они вам не поверили!

Эдвард серьезно смотрит на Барни.

— И хорошо, что не поверили. И ты не верь.

— Но ведь… тогда нужно его остановить!

Эдвард молчит. Потом глухо произносит:

— Когда ты только и делаешь, что сидишь перед вратами… многие миллионы лет… перед многими миллионами врат… когда впереди и позади — вечность… Я думаю, что он не в первый раз захотел стать человеком. То, что он выбрал для этого именно нас — случайность. Я не знаю, замышляет ли он что-то дурное. Может быть, и нет. В любом случае, я не свожу с него глаз. И если он что-то… я не хочу повторения.

— Какого повторения? — не понял Барни.

— Да так. Это личное. Грехи отцов, — Эдвард хмыкает. — Неважно, — он серьезно смотрит на Барни. — Главное, я не позволю, чтобы что-то плохое случилось с этой страной из-за моего брата.

В золотых глазах столько серьезности и горечи, что Барни не понимает, как можно не верить ему, как можно не идти за ним и не раскрыть перед ним все секреты мира. Он быстро кивает. А потом робко спрашивает:

— Вам… очень тяжело?

Эдвард широко улыбается. Потом улыбается еще шире.

— Барни… я все-таки неплохой актер.

— Что? — удивленно спрашивает Барни.

— Ну как что… я вас разыграл. Неужели ты думаешь, что я мог бы вот так серьезно открывать перед вами практически государственную тайну? Поэтому я и сказал, что хорошо, что все прочие мне не поверили. Ты извини. Я не хотел тебя вводить в заблуждение.

Барни смотрит на него, но тень сомнения в глазах остается.

— Послушай, — говорит Эд, — прости меня. Кстати… танки в Бриггсовом Форте тоже не на спор придумывали. Я, честно, не знаю, как. Когда мы с Алом там были, танки уже тоже были.

Барни не обижается. Он знает, что ему бы нужно обидеться за то, что Эдвард валял дурака — и еще сильнее за то, что валял дурака сегодня со своим монологом про «миллион врат». Вместо этого он пытается почувствовать облегчение — и не может.

— Но вы в самом деле сомневаетесь? — спрашивает он. — В своем брате?..

Почему-то Барни еще хочется спросить «Вы ведь любите его?», но, разумеется, этот вопрос он давит у себя на языке.

— Нет, — твердо отвечает Эдвард. — В близких сомневаться нельзя, имей в виду. Сомневался бы — я бы так не шутил. Ладно, пока. Остальным можешь сказать, что шутка, можешь не говорить, как хочешь. Но передай привет, и скажи, что мне очень жаль уезжать раньше времени.

Он встает и идет к выходу, куда Доминик уже подвел двуколку. А Барни смотрит на него с острым чувством страха: он не знает, увидит ли когда еще этого смелого, сильного человека с легкой походкой и невозможным огнем в глазах. Ему не верится, что это все была «только шутка». У мальчика еще мало опыта, но он чувствует: больше это походило на попытку выговориться от смертельной усталости нести груз в себе.

Эд вскочил в вагон в последний момент, поезд уже собирался трогаться.

— Что же вы, мистер! — укорил его вагоновожатый.

Эдвард только рукой ему помахал.

— Мне нужно пятнадцатое место, — сказал он. — Билет уже куплен.

— Да, как же, — кивнул проводник. — На имя мистера Эдварда Элрика. Седьмое купе. Проходите, мистер. Чемоданчик ваш…

— Спасибо, я сам.

Эдвард влетел в купе и с размаху плюхнулся на койку. Сидящий напротив человек опустил газету, демонстративно посмотрел на часы и улыбнулся.

— Делаешь успехи, брат. Тебе даже не пришлось бежать за поездом!

— Ось у двуколки сломалась на въезде в город, пришлось дальше пешком идти. Привет тебе, кстати, — они ударили по ладоням. Редкое проявление чувств, но братья не виделись несколько месяцев.

— Как прошли занятия в этот раз?

— Очень хорошо. Сообразительные парнишки. Очень, знаешь ли, забавно учить молодняк уму-разуму — а еще забавнее, как они верят всему, что говоришь…

— Да, точно, — живо поддержал Ал, — вот у меня был случай… — тут он насторожился. — Эд! Ты им опять байки плел?

Эд ухмыльнулся.

— Хе, не то чтобы «байки»…

— Брат! Ты невозможен! Я в прошлый раз как вспомню, как я после тебя в гостинице поселился, и как на меня официантки смотрели!

— Да, значит, мне в баре с издателем посидеть нельзя, а тебе со всеми подряд кокетничать — можно?

— Во-первых, твой издатель почти тебя споила, я же видел. Ты практически у нее в декольте лежал…

— Ну, там было декольте… — пробормотал Эдвард, но Ал его, похоже, не слышал.

— Что бы потом с тобой сделала Винри, если бы узнала? Во-вторых, я просто стараюсь быть вежливым с персоналом, не моя вина, что это красивые девушки… То есть речь не о том! Брат! Что ты наплел в этот раз?!

Эд в двух словах рассказал.

— Зачем?! — Ал схватился за голову.

— Ну почему я всегда должен за двоих отдуваться? Бывший Стальной алхимик, то да се… разве ты не рад, что тебе тоже перепало немного славы?

— Так нельзя! — Ал вскочил. — Мы вернемся и расскажем все как было! — с этими словами он выскочил в коридор.

— Ал! Стоять! Ты что творишь! — Эд дернулся следом и едва успел поймать Ала за пояс: тот уже тянулся к стоп-крану. — Ты чего, сверхсекретные сведения выдавать собрался?! И вообще, хорошая шутка еще никому не вредила! Ал!

Ал внезапно выпрямился, стряхивая с себя брата.

— Ага, поверил, — спокойно констатировал он. — С тебя торт.

— Какой? — с картинным унынием спросил Эдвард.

— Шоколадный, конечно же. Ладно, пошли обратно, а то уже проводник смотрит.

Проводник не смотрел, он откровенно пялился. Ал улыбнулся ему, сделал успокаивающий жест и развел руками — мол, не принимайте близко к сердцу.

— А ведь еще