постабстракционизма, они были до изящного просты по исполнению и не надо было ломать глаза в попытках понять, что же там скрывается среди линий.

Картина "Серый кот" изображал лабораторный стол, заваленный разнообразным научным оборудованием и заставленный компьютерными мониторами. За столом сидела светловолосая женщина, в позе которой сквозила депрессия и усталость, а рядом с ней на столе сидел пушистый серый кот и трогал женщину лапой, словно просил обратить на себя внимание.

Единственным пейзажем работы "Ожидание" было серое пространство бетонной коробки, служившей кому–то очень непритязательному жильем. Простая кровать, тумбочка, на которой лежала груда окровавленных бинтов и упаковки с лекарствами — вот и весь интерьер. Оживляли картину только лежащие на кровати треснувшие очки.

Холст "Забвение" повествовал о четырех подростках, решивших то ли что–то отпраздновать, то ли просто собравшихся за одним обеденным столом. Обстановка на первый взгляд казалась мирной, но это впечатление разрушалось прислоненными к стене автоматами на заднем фоне.

Много картин, очень много. Плод почти тринадцати лет работы, которая началась тогда, когда Рей впервые решилась выплеснуть овладевавшие ее чувства на холст. С тех пор она словно наверстывала все те годы, когда не понимала саму себя, и работала без остановки, творя практически непрерывно.

Около одной картины она задержалась на пару секунд и что–то неслышно прошептала одними губами. В отличие от прочих, выдержанных в реалистическом стиле, эта картина была образцом чистого романтизма. Пространство холста было визуально рассечено надвое. Справа, на светлой половине, стояла обнаженная женщина, полускрытая неземным сиянием, которой художница по какому–то своему капризу придала сходство с собой. Слева, на темной половине, стоял на коленях падший ангел, чьи черные крылья обмякли, а сломанный пламенеющий меч упирался в землю. Лицо ангела было скрыто спадающими прядями волос и капюшоном черного одеяния, из–под складок которого поблескивал вороненый доспех; женщина протягивала к ангелу руку в попытке дотянуться до него, и склоняла голову, словно прося прощения. В электрическом свете ламп, которые еще не успели погасить на ночь, можно было прочесть название картины.

Лишь крохотное пятно зеленой травы разбавляло безрадостный пейзаж, на котором не за что было зацепиться глазу. Посередине этого пятна сидел человек, одетый во тьму. В его руках лежал раскрытый фотоальбом в кожаном переплете. Взгляд человека ничего не замечал вокруг, он был намертво прикован к фотографиям.

Время в этом месте не существовало. Проходили секунды — или тысячелетия — и очередная страница фотоальбома переворачивалась, но меньше их при этом не становилось. Человек смотрел на фотографии — и мысленно проживал целые жизни, мгновения которых были запечатлены на снимках.

Это было наказание? Расплата за совершенные преступления?

Или это была награда? Шанс для измученной души обрести покой и свою капельку счастья?

Кто знает…

Страницы следуют одна за другой, змейки пепла почтительно огибают островок жизни, и кажется, что так будет продолжаться вечно.

Так пребудь же в мире, Ангел Смерти. Слишком порочный для вечного света, слишком честный для вечной тьмы — ты избрал свой путь и следовал ему до конца.

Однажды ты освободишься из темницы своих грез.

Потому что за тебя просила та, кого ты смог полюбить больше, чем себя.

К О Н Е Ц

Послесловие от автора

Вот и закончился "Чужой среди чужих". Задумывали одно, писали другое, получилось в итоге что–то третье. Начата работа была очень давно, больше двух лет назад, и сейчас я с трудом могу поверить, что в этой истории можно поставить точку. Даже грустно немного, ведь прощаясь с Шутом, я оставляю в прошлом частицу себя. Страшную, неприятную частицу, сотканную из собственных страхов, злости и отчаяния, но это когда–то было во мне, и от этого не убежишь. Может, оно и к лучшему, ведь иначе "Чужой" никогда не появился бы на свет.

В колоде таро Алистера Кроули карта "Шут" обозначает хаос, путешествия, чистый лист, с которого можно начать будущее — но в то же время она означает приобретаемую с опытом мудрость и большой скрытый потенциал. Я постарался наделить своего героя этими чертами, а насколько хорошо — судить читателям.

Изначально "Чужой среди чужих" задумывался как сатира, чьим основным посылом была простая мысль: "Попаданец должен страдать". Потом появилось желание написать такого героя, действия которого бы приводили к положительному результату случайно и без его ведома. Потом, после парочки выложенных еще на форуме EnE глав, в комментариях появились кое–какие вопросы, заставившие меня серьезно задуматься… и постепенно "Чужой" принял текущий вид.

Мог ли я сделать другую концовку, более жизнеутверждающую? Мог, не вопрос. Но не сделал, и не буду. На руках Шута слишком много невинной крови, и не важно, что она была пролита ради общего блага — смерть всегда смерть, убийство всегда убийство. И грань между героем и убийцей в таком случае остается зыбкой.

Отдельная благодарность объявляется камраду Веге (samlib.ru/w/wega) за вычитку и корректуру и лично Михаилу Юрьевичу Лермонтову за чудесные стихи.

Примечания

1

От англ. "Jester" — шут.

(обратно)

2

Эй, придурок! Ты пьян? Проваливай! (англ.)

(обратно)

3

Я снял здесь номер (ломаный англ.)

(обратно)