По его виду было понятно, что он уже успел изрядно обкурить (или объесть?) свои и без того слабые мозги коноплей–дичкой. Сидел он, по пояс голый, с характерной блуждающей улыбкой на лице, но, самое главное, его пресловутый будильник был зачем–то привязан к левой ноге обрывком веревки. Создавалось стойкое ощущение, что Сережа только что прилетел с другой планеты, где такой вот вид — обычное дело.

На что уж Толик славился своей невозмутимостью, но и он оторопел от увиденного:

— Не, Михалыч, ты видел ЭТО? — спросил он и, подойдя к Кошкину, ткнул его в бок-

— Ой–ой, Куу!

Глава 8. Путч

Тело (иначе то, что было в миру студентом химфака Сережей Кошкиным, сейчас назвать было трудно), никак не отреагировало. С большим трудом им удалось оттащить его вместе с поломанным электрокаром поближе к уазику. И только тогда они заметили, что водитель Витек давно машет им руками. Ему, обычно спокойному, как стадо сытых крокодилов, такое поведение было несвойственно. Страхов насторожился.

— Чё случилось, Вить, — подойдя поближе, спросил он.

— Путч — выдохнул непонятное слово тот (как воздух из шарика — еще подумал Страхов). Горбачева лишили власти, в Москве танки… Только что по рации передали… Начальство все съебалось, кто куда, что делать, хрен знает…

От таких новостей даже бывалый Страхов на секунду впал в ступор. Но только на секунду. Умел, умел майор быстро принимать правильные решения в любой ситуации.

— Что значит хрен знает? — строго спросил он Витька. Сейчас я — твой непосредственный начальник, а посему, слушай приказ: вот это тело, и он указал на все еще улыбающегося Кошкина, — вместе с электрокаром везешь в Семикаракоры. Электрокар сдаешь хозяину под расписку, а болезного — в местную клинику, пусть врачи с ним возятся. Мы с Толиком пока здесь останемся, есть кое–какие дела. Задача ясна? Выпооолнять! Получив четкое приказание, Витек радостно козырнул и помчался «служить Советскому Союзу». А Страхов с Толиком, не сговариваясь, молча дошли до придорожной забегаловки, взяли по 150 водки и залпом выпили.

— Того мир топтать, Толик, — по–зоновски выругался Страхов. Это что же, время кошкиных наступает? Ведь такие, как он, потом будут рассказывать, какие они были д’Артаньяны.

Толик подумал немного и, закурив сигарету, ответил:

— Да ни хера, Михалыч! Даже если и начнут потом брехать, кто им, на хрен, поверит? А то найдутся люди, да и расскажут, как оно было взаправду. И, как я уже говорил, этого маргинала Кошкина мне будет совсем не жалко!