трудятся на благо общества, совершают открытия. Множество научно-фантастических идей Бэкона, среди которых — создание подводных лодок и летательных аппаратов, искусственных металлов и новых сортов растений, пород животных, улучшенной природной пищи и многое другое, послужило отправной точкой позднейших изобретений, повлияло на развитие научно-технического прогресса. От идей английского писателя отталкивались авторы фантастических романов, для которых образ ученого-интеллектуала, фанатично влюбленного в процесс познания тайн природы, стал ведущим, так же как и тема воспевания достижений науки, суливших в грядущем неограниченные блага.

Не лишена черт научного предвидения изданная в 1657 году утопия французского писателя Сирано де Бержерака (1619–1655) «Иной свет, или Государства и империи Луны», продолжением которой должна была стать книга «Государства и империи Солнца», не оконченная автором. Это веселая, остроумная фантазия, продолжающая карнавальную традицию Рабле, но Сирано включает сюда антирелигиозную и научную тематику. До сих пор остается загадкой, как мог он предвосхитить позднейшие достижения человеческой цивилизации, описай принцип движения в межпланетном пространстве с помощью многоступенчатых ракет, парашютирующий спуск, миниатюрные аппараты для записи текстов, передатчики изображения, а также передав читателю представления о невесомости, притяжении, клеточном строении организма, мире микробов и прочее.

Его путешествие много фантастичнее предыдущих: ведь рассказчик отправляется не просто к неизведанным островам, а покидает Землю, устремившись к Луне. Правда, и на этом пути у автора были предшественники — римский сатирик Лукиан (II в. н. э.), написавший «Правдивую историю» о посещении лунного мира, и английский епископ Френсис Годуин, сочинивший книгу «Человек на Луне» (издана в 1638 году в Шотландии и 1648 году во Франции). Однако описания этих странствий не несли в себе мощного социального заряда утопии, не содержали глубоких научных мыслей. Сирано же создал именно утопический трактат, где философские и научные идеи органично включены в ткань занимательного повествования, приправленного изрядной долей юмора.

В предисловии к первому посмертному изданию книги Сирано его школьный товарищ Николай Лебре писал: «Это фантастическое произведение вовсе не лишено всякого правдоподобия, ибо среди великих людей как древности, так и нашего времени многие верили, что Луна может быть обитаема, другие — что она действительно обитаема, третьи, более сдержанные, — что она кажется им таковой»^[11].

Книге Сирано присущи ироничность стиля, занимательность фабулы, глубина философской мысли. Увлекательно описан полет автора, обвешанного склянками с росой, которая, испаряясь от солнца, поднимает его на воздух, перенося в Новую Францию (современную Канаду). Там рассказчик, избегая расправы иезуитов за якобы совершенное колдовство, хитроумно использует систему ракет и достигает Луны, где, оказывается, расположен земной рай.

Встречи с обитающими на Луне праведниками и патриархами, весьма вольные беседы с пророком Илией повлекли за собой изгнание Сирано из рая, комически пародирующее легенду об изгнании Адама и Евы. «Глумление над священными вещами» присутствует и в «научном» объяснении вознесения Илии на небо с помощью легкой железной колесницы и магнитного шара, который пророк подбрасывал вверх, следуя за ним.

Автор издевается над религиозным мистицизмом своих современников и, показывая не верующих по природе жителей Луны, приходит к мысли о ненужности религии, к отрицанию бессмертия человеческой души. Ироничными рассуждениями о «мыслящей» капусте, якобы ни в чем не уступающей людям и даже превосходящей их, Сирано наносит сокрушительный удар антропоцентризму. Как бы выворачивая наизнанку веками установленные земные порядки, он показывает их косность и смехотворность. Ни на что не похож образ жизни на Луне. Здесь ходячая монета — не презренные деньги, а стихи; питаются лунные жители не грубой пищей, а лишь запахами; старики почитают молодых и повинуются им, ибо на Земле «отцы насильно присвоили себе авторитет», но только юным дано право действовать благородно и справедливо. Некоторые обычаи вызывают улыбку: для устойчивости лунные люди ходят на четырех ногах, а результат весьма своеобразно ведомых войн зависит от победы на диспуте между учеными и умными людьми, представителями повздоривших государств.

Разобраться в этих необычных порядках и установлениях помогает покровительствующий Сирано спутник — Демон Сократа, дававший когда-то, во время своего пребывания на Земле, советы древнегреческому философу. В уста этого персонажа и вложено объяснение автора, почему именно Луна, невзирая на многие странности быта ее обитателей, предпочтительнее всего для обитания Демона. «Я продолжаю здесь жить потому, — говорит Демон, — что люди здесь любят истину, что нет здесь педантов; что философы здесь руководствуются только разумом и что ни авторитет ученого, ни авторитет большинства не преобладает здесь над мнением какого-нибудь молотильщика зерна, если этот молотильщик рассуждает умно»^[12].

В этих словах выражен утопический идеал Сирано. Действительно, подобной свободы мысли нет нигде на Земле. Но как невозможно перенести на нее лунные обычаи и нравы, так нельзя и воплотить в жизнь, следуя логике автора, подобный идеал интеллектуальной раскрепощенности личности. По мнению одного из исследователей творчества писателя, в труде Сирано наблюдается несомненный кризис утопии, так как «наглядно демонстрируется неосуществимость утопических желаний… В известном смысле здесь подводится художественный и логический итог всему развитию ранних утопий»^[13].

Можно перечислить еще целый ряд утопий, созданных в XVII веке, среди которых «Христианополис» И. В. Андре, «Океания» Дж. Гаррингтона, «Описание сказочного королевства Макария» С. Хартлиба, «Закон свободы» Дж. Уинстенли, «История севарамбов» Дени Вераса и другие. Мечта о гармоническом, совершенном человеке, для которого основой поведения — в противовес тупой алчности, злобе, закабаленности сознания — являются трудолюбие, гуманизм, свободомыслие, проходит сквозь всю мировую литературу. Отражение этой мечты обнаруживается и в книгах, содержащих явно утопические мотивы, и в, казалось бы, далеких от утопии произведениях. Ее можно увидеть в философских повестях Вольтера «Кандид, или Оптимизм» и «Микромегас», в социально-утопических работах Дидро, трактатах Руссо, У. Годвина, публицистике социалистов-утопистов Оуэна, Фурье, Сен-Симона, утопических сценах