любой нормальный мужик против меня — словно младенец. Интересно, тот корейский виртуоз поединков из Сеула тоже?.. Не в этом ли заключался его секрет? Кто не в курсе, поясняю: речь идет о человеке по имени Ким Ду Ок — знаменитом мастере восточных единоборств, почившем недавно в возрасте восьмидесяти восьми лет. Но скончавшемся ли?

Щуплого телосложения, от земли до макушки неполные полтора метра, этот старичок за считаные секунды укладывал самых мощных противников. Китайская газета «Чайна геральд» сообщала, что при покадровом просмотре видеосъемок, которые велись во время поединков, отчетливо видно, как Ким исчезает в одном месте, оставляя там лишь тающий силуэт, и тут же появляется в другом. И пока противник продолжал атаку на «мираж», маэстро оставалось сделать лишь легкую подсечку…

Хотя вряд ли он выдал кому-нибудь свой секрет. Нормальные, иные ли мы всегда и во всём остаемся людьми. А человек, как известно, слаб. И, извините, эгоистичен…

Мы подъехали к цирку шапито, расположенному в одном из городов Подмосковья, и вошли через служебный вход.

Подогретый алкоголем народ негромко, как и положено поддатым гражданам, шумел. На арене кто-то кого-то мутузил. Полуголые официантки сновали между столиками, разнося напитки, тихонько повизгивая от звонких шлепков по тугим попками и радостно улыбаясь щедрым чаевым. Вместо рядов сидений на широких ступенях стояли столики, за которыми восседали «дамы и господа». Почтеннейшая публика, так сказать…

ГЛАВА 2

— Найди его! — В голосе говорившего звучала безысходность.

— Мы работаем, Сергей Сергеевич. Проверили охранника. — Сидевший за столом человек лет сорока с майорскими погонами нервно крутил в руках карандаш.

— Ну ты хоть мне-то лапшу на уши не вешай, — устало потерев глаза, отмахнулся собеседник. — Мы оба прекрасно знаем, что швейцар тут ни при чем.

— Он охранник, — словно цепляясь за рассыпающуюся на глазах версию, уточнил майор.

— Да какая разница. — Высокий крепкий мужчина с размаху ударил рукой по столу. — Не он это! Понимаешь? Не он!

— Мы будем работать.

— Не работать! Землю носом рыть надо! — Мужчина вскочил и, с силой хлопнув дверью, выскочил из кабинета.

Майор подошел к окну, забранному решеткой, и бездумно уставился в утреннее небо. Стопроцентный висяк. Этот еще… Нет, он, конечно, уважает чужое горе и искренне скорбит, оплакивая рано ушедших из жизни мальчиков. Но как подступиться к этому делу, не представляет. Все необходимые процессуальные процедуры проделаны неукоснительно. Завтра, то есть уже сегодня, оперативники начнут скрупулезно исследовать прошлое ребят. Видать, что-то есть в их прошлом, раз напоролись на такое. О том, что убийство связано с деятельностью только что покинувшего кабинет человека, ему и думать не хотелось. Уж больно высоко летал Сергей Сергеевич.

Долетался, сукин сын…

Но пренебречь его просьбой майор не мог. Тяжко вздохнув, он достал из ящика стола кипятильник. Через три часа начинается новый рабочий день, так что домой идти нет смысла. Вот сейчас попьет чайку, покемарит пару часиков и примется за работу.

Чистые, стерильные стены. Белые жалюзи на окнах и мерный стрекот аппаратуры, поддерживающей жизнедеятельность. Медсестра куда-то вышла, и в палате остался лишь пациент, уже два дня находящийся в коме. Когда-то сильное и выносливое, его тело беспомощно лежало на кровати, не способное теперь выполнять простейшие функции. Вдох-выдох.

Во сколько же обойдутся Светлане эти никому не нужные и ни к чему не обязывающие вдохи? Двух пенсий уж точно не хватит. И, бедная моя, она будет голодать, постепенно продавая нажитые за годы совместной жизни вещи. Страшная, незавидная участь.

Я перелетел в другой угол и взглянул на лежащее в кровати тело с другого ракурса. Мое тело. Эх, подвело ты хозяина. Не выдержало… Хотя… Семьдесят девять — по нынешним временам для мужчины почтенный возраст. Так что можно и уйти. Но, повинуясь главному инстинкту, организм крепко держался за жизнь, упрямо не желая отпустить тонкую ниточку, отделяющую от небытия. Кто знает, может, он и прав. Ведь в нашем роду и мужики, и женщины доживали как минимум до восьмидесяти пяти. Бабушка так вообще в девяносто семь преставилась. Причем до последнего дня находилась в здравом уме и при памяти. За пять дней до смерти в огороде работала. Так что не мне себя осуждать.

Конечно, при желании можно легко оборвать эту самую нить, избавив бренные останки от незавидного существования, а Свету от лишних горестей. Но, даже будучи атеистом, я не могу… Тем более теперь, вися под потолком и воочию убедившись, что «что-то во всём этом есть».

Нет, я, конечно, не раз читал о том, что-де «учеными проведены исследования, в результате которых выяснилось, что в момент смерти тело человека становится легче на семьдесят грамм». И кучу всякой чуши вроде дебатов на тему: «Уж не душа ли это?»

Но в таком состоянии, находясь одной своей половинкой в коме, а другой летая по палате, я почти верил во все эти бредни. Да и бредни ли?

Если это и галлюцинации, то, должен вам сказать, вполне последовательные и не лишенные логики. И тем не менее абсурд. Мистика какая-то.

Собственно, что я теряю, согласившись? Как ни пытался я придумать причину для отказа, но в глубине души знал, что мысленно уже приступил к работе. Ну не чушь ли? «В глубине души, парящей над кроватью». Хе-хе.

Они заглянули в палату вчера вечером. И, выразив соболезнования по поводу безутешности супруги, спросили, не соглашусь ли пройти для приватной беседы. Признаться, я не совсем пришел в себя и согласился скорее машинально, чем обдуманно. Сделав руками какой-то загадочный пасс, один из троицы, по-видимому главный, открыл прямо в воздухе нечто вроде портала. И, приглашающе кивнув, шагнул внутрь. Оставшиеся двое, потеряв ко мне всякий интерес, последовали за ним, и я остался один на один с неровно мерцающим прямоугольником.

Затем оглянулся на беспомощного себя и, в сердцах плюнув, шагнул следом.

— Присаживайтесь! — Хозяин апартаментов сделал любезный жест.

Я ожидал увидеть-что-то вроде казенной и неуютной небесной канцелярии. Это же помещение напоминало скорее гостиную, обставленную со вкусом и с некоторой претензией на роскошь.

— Что-нибудь выпьете? — Хозяин открыл бар.

— Водки! — ни минуты не колеблясь, потребовал я. — Уж тут-то ты, голубчик, просчитался. Не могут духи пить, есть и отправлять естественные потребности.

— Конечно, не могут, — протягивая мне налитый до краев тонкостенный стакан, подтвердил искуситель. — Но стоит немного задуматься, что есть материя, и привычные вещи порой так и норовят встать с ног на голову.

Я