сейчас хотела ощутить на щеках эту горячую влагу, приносящую временное облегчение. Слезы не приходили. Как правило, в жизни всегда не хватает какого-то одного элемента, недостающей детали. «Плачешь в самые неподходящие моменты, но не проронишь и слезинки, когда тебе это нужно больше всего на свете», — подумала она.

Странно было сознавать, что с тех пор, как они приехали сюда, до этой самой минуты прошло всего несколько часов. Завтра в одиннадцать утра в Кижи отправится катер, на который у них куплены билеты. Оперативник уже, наверное, дома, вернулся к жене.

Она лежала в темноте, не зная, сможет ли уснуть. Думала о том, что, возможно, для нее самое страшное еще не началось, она не поняла до конца, что Саши больше нет. И не будет. Вот его вещи, его смятое одеяло. У крыльца под окнами припаркована его машина. Он пока окружает ее со всех сторон. И ей не хочется думать, что завтра все это исчезнет, окончательно прекратится.

Она не верит в загробную жизнь. Но в этот момент, лежа на кровати, которую Саша вплотную придвинул к своей, глядя на его сумку с расстегнутой молнией, лежащие на столе бритву и зубную щетку, она чувствует: что-то еще не успело поменяться, какая-то его часть (молекулы? как еще это назвать?) по-прежнему здесь. Он сам пока еще слишком конкретен, а его смерть, напротив, нелепа и невообразима. Хотя она все видела собственными глазами. И при этом в какие-то там молекулы она сейчас верит больше, чем в то, что его нет.

Катя спит, и ей снится сон. Она сидит на работе, за окнами — странное межсезонье. Где-то в глубине, в соседнем помещении, раздается телефонный звонок. Ее зовут, ей звонит Саша. Она идет, не понимая, как такое может быть, ведь Саши больше нет.

— Алё, — говорит она.

В телефонной трубке слышны треск и помехи. И вдруг откуда-то издалека, с другого конца линии, до нее доносится Сашин голос:

— Привет.

И связь обрывается. Дальше — короткие гудки. Но на какой-то момент ей кажется, что и этого достаточно.

Катя спит и не видит, как над пустошью пролетает одинокая заблудившаяся птица. В номере не слышно шелеста крыльев, растворяющегося в негаснущих северных сумерках. Птица — это просто птица. Но также это первое живое существо, пересекшее пустошь с того самого момента, как они впервые ее увидели. Кроме них самих, сегодня там никого не было. Значит, над пустошью можно пролететь, нет там никакой зловещей тайны. Можно выйти на середину и вернуться обратно без всякого риска для жизни. Чужая жизнь всегда продолжается, нравится нам это или нет.

На следующий день в одиннадцать часов утра в Кижи отправился небольшой туристический катер. Двое или трое пассажиров с заранее купленными билетами не пришли на причал. Утренние рейсы часто кто-нибудь просыпает. Для остальных же эта поездка оказалась незабываемой. Во всяком случае, о потраченных деньгах и времени никто не пожалел.

Опубликовано в журнале «Звезда»№ 2, 2015