Литвек - электронная библиотека >> Николай Михайлович Кононов >> Современная проза >> Quinta da Rigaleira

НИКОЛАЙ КОНОНОВ QUINTA DA RIGALEIRA Повесть

1

Приступить к этой истории не так–то просто: во–первых, сама погода, сопутствующая ей, невзирая на календарь, как я ни вспоминал и лето и зимы, всегда бывала сумеречной и невыраженной, будто противоречила фазам календаря. Даже в белые ночи, когда я приходил в тот дом, свет внутри квартиры сгущался до пыльных сумерек, едва пронизываемых калением низкого абажура над самым столом, пропыленного насквозь, а может, он из вещества желто–серой пыли и был в стародавности какими–то редкостными умельцами свален.

Ну, тогда стоит начать с описания самого дома, где все это и происходило.

Район, где он стоял себе, был самый что ни на есть обычный. Ну, Петербург как Петербург. Не центр и не выселки. Совсем не депрессивные задворки, ехать несколько остановок на метро, а можно и пешком вполне через пару мостов, мимо не очень больших, но приметных скверов, по негромким запустелым ротам, переходящим в другие, безлюдные скверы и брошенные бульвары. Только безвременные неприкаянные алкоголики в бесшумных тапочках переходили по длинным диагоналям проезжую часть, отправляясь куда–то по дуге своего инстинкта. Мне всегда казалось, что можно точно определить стороны света только по углам их настойчивых биссектрис, безупречно пересекающих координату какой–то дальней роты. Сила Кариолиса давила на этих опустившихся людей так же, как и на мерные воды какой–то русской реки, подмывающей правый берег.

Появление по мере моего приближения к цели хаотично одиноко торопящихся алкоголиков, невзирая на погоду, одетых во что–то теплое, заношенное и домашнее, с глубоким внутренним карманом, куда прячут добытую полулитровую святыню, всегда напоминало неоспоримую истину, что в человеческой плоти, даже самой ничтожной, способной уже только на то, чтобы скрутить ручку крана на общей кухне или разрушить слив бачка в туалете, бушуют силы, которые не одолеть ни иногда просыпающемуся интеллекту, ни бессонному инстинкту жизни, ни даже закопанному в пьяную глубину либидо.

Они никогда не примечали товарищей по алкогольному цеху, хотя встречались в одних и тех же местах ежедневно, но вели себя совершенно анонимно, как частицы в камере Вильсона, разлетающиеся пунктирными веерами, согласно только своей физиологии. Люди, занятые одним и тем же, были одиноки настолько, что на тоску друг по другу их уже недоставало.

Кстати, невзирая на совершенно различную телесную органику, тревожную худобу или сонную опухлость, эти люди всегда выглядели подсохшими, будто они нуждались в беспрестанном капельном орошении. Собственно, за ним они и поспешали.

Парадоксально, но при всех отличиях в них проступала глубокая родственность, потому что они, независимо от задатков, имели сходные валентности. Также было ясно, что в устойчивые группы им не соединиться, хотя бы оттого, что каждый (если бы его или ее удалось в трезвом виде расспросить) выказал бы преувеличенное самомнение о своей незаурядности.


Почти всегда «гениям» этих мест сопутствовали собачки самого человеколюбивого ранжира, напоминающие швабры на тряских параличных подпорках. Я никогда не слышал, чтобы они, мохноного семеня подле своих компаньонов, злобно затявкали на кого–то или взялись неосмысленно брехать в пустую сторону, раздраженно хрипеть и мурзиться. При любом удобном случае собаки выказывали умиление, демонстрировали беззаветную преданность и истое послушание своим совершенно бессмысленным хозяевам. Иной раз я видел, если чумазая или пропыленная собачка была не на привязи, как расходились их пути с хозяевами, и мне делалось ясно, что утлому собачьему телу непостижны мистические гравитации, влекущие и толкающие забубенного ходока.

Мне даже думалось, что если представить себе воплощение души пропойцы или пропоицы неким материальным способом, то это будет такая вот удивительная псина, которая с обычным человеком жить не сможет, так как в его бессмысленном дому она сразу превратится в невыносимую мстительную тварь, кудлатую или облезлую мегеру, гадящую не на коврик, а по углам, где не достать, в мстительную кусаку, погрызающую мебельные ножки и беспричинно изводящую прочие вещи, до которых способна дотянуться. Людское спокойное домовье — место совсем не для нее! Да, это так!

И шествовать к дому надо было осторожно, так как собачьи экскременты разной величины и формы валялись повсеместным хаосом на битом неметеном тротуаре словно галька, прибитая к далекому берегу. И иногда мне казалось, что собственно время именно таким образом в этом районе и выражено. Хаотичным неодолимым течением, приносящим следы самой настоящей жизни на глаза всяким мечтательным субъектам.


Теперь непредвзятому читателю становится понятна мера противоречия этого прекрасного домостроения, сооруженного из таких добротных и дорогих материалов, вроде бы не подвластного времени и особенной настойчивой среде, ревниво и запальчиво омывающей дом, буквально дышащей нездоровьем окрест, разъедающей и проницающей все.


Парадная дверь — высоченная и тяжкая, была тысячекратно замазана самой муторной эссенцией, таким зловредным секретом, выделяемым коммунальной железой государства. Она была исписана отроческим почерком, но совсем недетскими тревожными похабностями. Естественно, была истыкана и надрезана забубенными лезвиями и нагло прожжена до горелых язв в нескольких местах, будто за нею был ковбойский бар или салун золотодобытчиков. Но, невзирая на целую коллекцию ущерба, створки сохраняли прекрасные пропорции и благородные выпуклые формы. Глубокие резные филенки и вставки растительных мотивов были неподвластны порче, и проницательный взор мог различить изысканные силуэты земноводных в тянущейся обморочной путанице ненюфаров, словно бы утопших в разбухшей шелудивой краске.

Представить это чудо свежим и первозданным без слез было невозможно. Я надеялся на то, что паскудная половая охра, накладываемая слой за слоем каждую пятилетку, законсервировала первородный образчик, как песок сокровища фараонов.

Оторванная от косяка пружина свисала перед лицом входящего дохлой змеей.

Горелый цинизм почтовых развороченных ящиков, будто бы своевольно кремирующих почту, описанию не поддается. Потому что запах зассанного пола в прекрасном высоченном вестибюле выводил из романтического ступора любого входящего, он был настолько явствен, липок и животен, что буквально толкал гостя в ноздри, и гость уже не помнил, как оказывался на каком–то там этаже, пролетев мимо забеленных и исчирканных барельефов с
ЛитВек: бестселлеры месяца
Бестселлер - Донна Тартт - Тайная история - читать в Литвек width=Бестселлер - Фэнни Флэгг - Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок» - читать в Литвек width=Бестселлер - Роберт Лихи - Свобода от тревоги. Справься с тревогой, пока она не расправилась с тобой - читать в Литвек width=Бестселлер - Айн Рэнд - Атлант расправил плечи - читать в Литвек width=Бестселлер - Лоретта Грациано Бройнинг - Гормоны счастья - читать в Литвек width=Бестселлер - Кэтлин Эйзенхардт - Простые правила - читать в Литвек width=Бестселлер - Роберт Сапольски - Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки - читать в Литвек width=Бестселлер - Стюарт Тёртон - Семь смертей Эвелины Хардкасл - читать в Литвек width=