- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Эдвард Хох Великий американский роман
«Она свернулась на кровати, словно усталый знак вопроса, ожидающий ответа его тела».Я прочитал фразу второй раз, но она совершенно не изменилась. Пролистал страницы, пока не добрался до следующей главы. Такой же плохой. — Ланч, Пит! — крикнул кто-то, пробегая мимо моего закутка. Я согласно кивнул и бросил рукопись на стол. Действительно, самое время, чтобы перекусить и набраться сил. Наше издательство — не из крупных, у нас нет расходных счетов, чтобы ни в чем не отказывать ни себе, ни авторам, поэтому на ланч мы ходили в маленькие кафешки, которых полным полно на улицах, выходящих на Пятую авеню. Еда вкусная, обслуживание быстрое, цены приемлемые. И мне предоставлялась возможность пообщаться с младшими редакторами других издательств, читавшими, как и я, самотек. Там, собственно, я и встретил Гильду, единственную знакомую мне девушку. Она занималась тем же, что и я, в издательстве «Эссошиейтид паблишерс». Гильда уже два года как закончила колледж, но в ней по-прежнему оставалось что-то от участницы группы поддержки. — Привет, Пит! — она плюхнулась на стул рядом со мной. — Как дела с самотеком в «Райдер и Райдер»? — Как и прежде. Я, конечно, надеюсь, на «Улисса», но сейчас готов согласиться и на «Саквояжников». — И не только. Она заказала сэндвич и «коку». — Брейди все достает? Сэм Брейди, тридцатипятилетний шеф-редактор, давно уже видел себя главным редактором и иногда, поскольку нынешний главный редактор, Карлос Уинтер, был ему не по зубам, вымещал свое раздражение на мне. — Он в Вашингтоне, на конгрессе Ассоциации американских банкиров. Но должен вернуться во второй половине дня. — Тебе достаточно найти одну хорошую рукопись, Пит, и ты займешь место Брейди. — Это не так-то легко. Но я стараюсь. Гильда откусила кусок сэндвича, пожевала, глубоко задумавшись. — Жаль, что я не умею писать. Я бы написала самый сексуальный бестселлер! А тебе достались бы лавры первооткрывателя таланта. — Боюсь, «Райдер и Райдер» не стало бы издавать сексуальных бестселлеров. Их больше интересует литературная классика. — Сказывается влияние Карлоса Уинтера. Я не мог не согласиться. Уинтер был старейшиной издательского мира Нью-Йорка и, хотя давно преодолел порог пенсионного возраста, не собирался передавать в другие руки узды правления издательством. — Уинтер, несомненно, ко мне благоволит, — кивнул я. — Даже когда заваливает самотеком, обязательно найдет время, чтобы сказать доброе слово. Гильда доела сэндвич, допила «коку», а в оставшиеся несколько минут мы погуляли по Пятой авеню. Вернувшись в издательство, я столкнулся в лифте с самим Уинтером, возвращавшимся с какого-то совещания. — Как поживаешь, Пит? Наткнулся на хорошую рукопись? — К сожалению, нет, мистер Уинтер. Но не теряю надежды. — И это правильно, — философски кивнул он седой гривой. Пройдя к себе, я обнаружил на столе новую груду рукописей, которую принесла секретарь Карлоса Уинтера. Они поступили с утренней почтой и были адресованы ему лично. Мне же предстояло прочесть все и на каждую написать отзыв. В записке секретарь указала, что, если я не справляюсь, могу раскидать их по другим младшим редакторам, но самотек Уинтера я предпочитал проглядывать сам. Писатель, знающий, кто такой Карлос Уинтер, имел на это право. Первые две рукописи меня не заинтересовали, и я без сожаления отложил их. А вот третья сразу привлекла мое внимание. Прежде всего, внешним видом — триста листов, скрепленных спиралью, и забранных в жесткие коричневые корочки, с аккуратно наклеенными полосками бумаги, на которых значились название книги, имя и фамилия автора: «ГОДЫ ЗЕМЛИ», вышедшие из-под пера Самнера Дода Чэпина. Я такого никогда не видел, к тому же мне понравились и название, и фамилия автора. От них веяло большой литературой.
Действие романа разворачивалось в середине двадцатых годов. У меня учащенно забилось сердце — несколькими днями раньше Сэм Брейди сказал, что издательству не хватает ностальгического произведения. Читался роман очень даже неплохо, учитывая, что писал его никому не известный автор, и я настроился провести вторую половину дня за интересным чтивом. — Где Питер Травен? — отвлек меня час спустя зычный голос Брейди. Я уединился с рукописью в пустующем закутке, где не было телефона. — Я здесь, мистер Брейди, — откликнулся я. Он заглянул в закуток. — Прячешься, Травен? — Нет, мистер Брейди. Читаю самотек, пришедший по почте мистеру Уинтеру. Он посмотрел на раскрытую рукопись. — Понятно. Хотел попросить тебя сгонять в одно место, но придется обратиться к кому-нибудь другому. Слова Брейди меня не удивили. Он постоянно использовал нас, как курьеров. — Не надо, я с удовольствием. — Нет, нет, работай. — Он уже собирался уйти, но напоследок вдруг спросил: — Что-нибудь дельное? — Скажу честно, лучший роман из того, что я прочел за год. — Хорошо! По твоей физиономии видно, что тебе нравится. — Возможно, то самое ностальгическое произведение, о котором вы упоминали. О семье фермеров в двадцатые годы. Сыновья, на которых рассчитывал отец, ушли на войну и не вернулись. Вкусили городской жизни, и она им понравилась. Этот парень — писатель. Есть, конечно, длинноты, но в целом — все на месте. Брейди кивнул. — Может, нам улыбнулась удача? Когда закончишь, отнеси рукопись Карлосу. Последнюю страницу рукописи я перевернул в начале шестого и сразу взялся за отзыв, как говорится, по свежим следам. «Самнер Дод Чэпин — писатель двадцатых. Можно смело назвать его сельским Фицджеральдом…» Отзыв занял три страницы. Я оставил его вместе с рукописью на столе секретаря Уинтера, чтобы утром она сразу их увидела, и пошел домой, впервые за долгое время получив удовольствие от работы.
Прошла неделя, прежде чем Карлос Уинтер вызвал меня в кабинет. Я шел туда, как на праздник, потому что на еженедельные планерки меня по причине малого стажа еще не приглашали. Собственно, перед заваленным книгами дубовым письменным столом я до этого сидел только один раз — когда меня принимали на работу. — Вчера вечером я прочитал «Годы земли». — Уинтер неспешно набил табаком трубку. — Я согласен с твоими рекомендациями. Это хорошая книга. — Так мы ее опубликуем? Должно быть, волнение выплеснулось в моем голосе, потому что он улыбнулся,
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »