надувном плоту еще держалось. В их сторону относило от берега спасательный круг. В спасательном круге Вовка увидел знакомую белобрысую макушку Митьки.
Вовка побледнел, но тут же нервно рассмеялся — увидел красный капроновый шнур, то появляющийся, то исчезающий в черной воде. Митька молодец — додумался обвязаться. Вовка бросил взгляд в сторону домов. Никто не бежал, не махал руками — помощи не ожидалось. «Надо проверить, хорошо ли привязана лодка» — решил он, и подошел вплотную к деревянной посудине. Закрепили лодку на совесть. Её сильно болтало и бросало на волнах, что–то ухало, скрипело и скрежетало. Фонтаны брызг взлетали, и тут же уносились ветром в море. Стало страшно, захотелось все бросить и сбежать от этого ужаса. Но вместо того чтобы бежать, Вовка вдруг расслабился, чуть–чуть, потому что лодка на цепи и действительно никуда не денется. И Митька, он ведь в спасательном круге и на привязи, вон и бухта с тросом разматывается, почти вся размоталась… Ой, что это, а бухта с тросом вообще привязана к лодке?!
Вовка прыгнул на качающиеся доски посудины; правую стопу обожгло болью; он упал, но сразу поднялся и перевалился через лавку к почти окончательно размотавшейся веревке. Вовка уже видел незакрепленный конец и всхлипнул от страха, он понял, что не успеет его привязать. В одно движение Вовка намотал на руку конец шнура, и быстро сложив шнур кольцом, вдел в него руку. В следующую секунду петля с хрустом затянулась и Вовку рвануло. Обдирая ребра и колени потащило по лодке.
«Это все… Не успел!», — понял Вовка, «как же все глупо…»
Пальцы цеплялись за все что попадалось на пути, но лишь срывались, больно обдирая костяшки суставов о дерево и металл. Вовку уже переваливало за борт, когда он увидел спасительную щель под лавкой в носовой части лодки. Вовка вогнал в эту щель руку по самый локоть. Вогнал обдирая кожу и не думая больше о боли. Рука согнулась, застряла и, как рыболовный крючок засела в теле лодки. Вовку тряхнуло, растянуло, и рвануло и тут пришла настоящая боль. Что было дальше Вовка не помнил.
Возьми — он твой, навсегда!
Очнулся Вовка в светлой, незнакомой комнате с высокими побеленными потолками. Кто–то за окном кричал знакомым голосом. Конечно же это был Митька! Вовка дернулся было вскочить, подбежать к окну, и скривился от боли в стопе, колене, руке.
Все тело было в бинтах, даже голова. Вовка все же смог встать. Он медленно подошел к раскрытому настежь окну. Оказалось, что Вовка находится на втором этаже больничного корпуса, а под окном у фонарного столба стоит Митька одетый в нестриженную шапку волос, загар, шорты и улыбку «от уха до уха».
— Ты… как здесь? — спросил Вовка и понял, что улыбается.
— Да я здесь уже третий день караулю. Тебя привезли без сознания: крутили, вертели, смотрели, и лечили, а потом ты еще спал сутки!
— … а как дядька с девочкой на плоту?
— Спасли. Я все–таки доплыл до него, и вовремя… но если бы не ты — нам всем…
Митька вдруг стал серьезным.
Вовка задумчиво ковырял пальцем облупившуюся краску на подоконнике, потом все же сказал:
— Но, ты же легкий, даже со своим спасательным кругом легкий… почему же меня так… рвануло и потащило по лодке!?
— Знаешь, Вовка, это видать дядька с плотом. Он когда ко мне тянулся… его сорвало с места, ну… волной приподняло над дном, понимаешь? Он едва успел ухватиться за круг. Ты хоть понимаешь, что нас всех спас?
Митька на этих словах даже вперед немного подался.
Вовка молчал. «А вытащил всех дядька?» — наконец спросил он.
— Нет. Папка твой прибежал, — сказал Митька уже прежним, снова дурашливым тоном, — ты же записку на столе оставил. Все уже хорошо! А Мужик… смешной, суматошный такой. Он тебе передачу сегодня приносил.
Вовка оглянулся, на столике у кровати лежали огромные красные яблоки с капельками воды на кожуре. «Как роса», — подумал Вовка, и спросил в окно:
— … сутки, а ты говоришь третий день уже?..
— «Третий день» это к слову, — засмеялся Митька, — мне кажется, что я здесь уже неделю стою! Я уже успел себя фонарным столбом почувствовать! Я там тебе кое–что принес, точнее, закинул в окно. Посмотри. На нитке через подоконник должно висеть.
— Катушка с нитками? Висит.
— Не-е, внутри катушки. Нитки для весу, и если промахнулся бы, найти легче. Думаю, что он свое дело уже сделал. Ты уже на ногах, видишь?
Вовка заморгал. Взял катушку и внимательно осмотрел. Внутрь всунут был золотистый якорек — Митькин талисман, символ надежды, надежности, и гарант возвращения к дому, к жизни. Вовка робко улыбнулся, побаюкал якорь в ладони словно малыша и посмотрел на Митьку.
— А как же ты?!
— Тебе нужней. Возьми — он твой, навсегда! И… мне Света свой подарила.
Митька сунул руку в карман шорт. Через мгновение на его руке лежала темная медная монетка на нитке.
— У-ух! — вырвалось у Вовки, — а она?!
— А я ей подарил красивый, с рисунком на осколке древней амфоры! Специально на скалы лазил. Ты давай выходи оттуда быстрей, у нас столько дел запланировано.
Вовка вдруг поник.
— Да какой там… я весь в бинтах. Наверное, переломано все.
— Да нет, у тебя ничего! Точнее… ничего не сломано, только ободрало всего до крови. Ну, есть растяжения, есть вправленный вывих плеча и еще придется чинить один зуб, — весело сказал Митька, — ну еще там… по мелочи. В общем — труха все это!
— Да уж, — ответил Вовка, и провел языком по зубам, — «все хорошо прекрасная маркиза, все хорошо».
— Все хорошо, — добавил Вовка вслух, — все хорошо, что хорошо кончается!
Вовка посмотрел поверх одноэтажных домов и, наконец, засмеялся — на дворе было солнце, тишина, лето и… много, много хорошего в жизни!
А еще… из–за гаража, что рядом с Митькой выглянуло веснушчатое лицо с кудряшками. На шее у девочки висел обточенный треугольный амулет.
Вовка почувствовал, как тепло становится внутри, щекочущие мурашки разбегаются по телу, и…
— Светка!!! — заорал во все горло он.
— А то! — засмеялся под окном Митька, — я же говорю: «Нас ждут великие дела!»
15.09.2010 г.
Москва