поставил на стол свежий хлеб, вино и деревянную тарелку с ветчиной, сыром и луком.
Олио взглянул на угощение, однако решил, что не голоден. Впрочем, вино бы не помешало. Он наполнил кружку и быстро выпил. Тотчас же по всему его телу разлилось приятное тепло, и он почувствовал себя лучше. Тепло исходило и от Ключа Сердца, висевшего на его груди.
»Уже скоро, — подумал он. — Пока что дети еще не спят, но скоро мы сможем исполнить наш долг».
Гудон взял его за руку и не спеша вывел из палатки. Линан зажмурился от яркого света и стоял с закрытыми глазами до тех пор, пока кто-то не водрузил на его голову широкополую четтскую шляпу. Свет все-таки немного слепил глаза, но когда Линан прищурился, глаза перестали болеть. Поблизости горел костер, на котором готовилась пища, и юноше пришлось побороть желание вернуться в сумрак палатки, чтобы не видеть желтых языков пламени. Ему следовало привыкнуть ко всему, что его окружало. Он огляделся и увидел рядом Камаля, Дженрозу и Эйджера с перевязанной головой. Они улыбались ему, и он ощутил такую огромную любовь к своим друзьям, что едва удержался от слез. Потом он увидел четтов, сотни четтов, склонившихся перед ним с поднятыми головами так, чтобы они могли его видеть. Лишь одна женщина стояла, выпрямившись, и в его душу закрался страх, странно смешанный с неясной надеждой. Женщина слегка улыбнулась и чуть наклонила голову. Линан кивнул ей. Гудон назвал ему ее имя, однако принц не смог его вспомнить. Он и вообще мало что помнил с тех пор, как очнулся от своего страшного сна. Гудон перестал держать его за руку. Линан медленно прошел десяток шагов, привыкая заново к теплу солнечного света. Он оглядел землю вокруг, и вид зеленых равнин наполнил его сердце необъяснимой радостью.»Вот я и дома, — подумал он. — Уже пора». — Мое имя Линан Розетем, — сказал он. Голос его прозвучал слабо, однако в тишине его слова услышали все люди. — Я сын королевы Ашарны Розетем и генерала Элинда Чизела. Я владею Ключом Союза. Я пришел к вам. Все четты как один начали повторять его имя. Звук их голосов поднимался к небу и летел над Океанами Трав. Его эхо донеслось до каждого города, до каждой деревни Тира, достигло слуха всех королей и королев Гренды Лиар, для которых оно прозвучало подобно шепоту любовного признания и одновременно подобно свистящему шипению вражеского проклятия. Линан был жив.
Гудон взял его за руку и не спеша вывел из палатки. Линан зажмурился от яркого света и стоял с закрытыми глазами до тех пор, пока кто-то не водрузил на его голову широкополую четтскую шляпу. Свет все-таки немного слепил глаза, но когда Линан прищурился, глаза перестали болеть. Поблизости горел костер, на котором готовилась пища, и юноше пришлось побороть желание вернуться в сумрак палатки, чтобы не видеть желтых языков пламени. Ему следовало привыкнуть ко всему, что его окружало. Он огляделся и увидел рядом Камаля, Дженрозу и Эйджера с перевязанной головой. Они улыбались ему, и он ощутил такую огромную любовь к своим друзьям, что едва удержался от слез. Потом он увидел четтов, сотни четтов, склонившихся перед ним с поднятыми головами так, чтобы они могли его видеть. Лишь одна женщина стояла, выпрямившись, и в его душу закрался страх, странно смешанный с неясной надеждой. Женщина слегка улыбнулась и чуть наклонила голову. Линан кивнул ей. Гудон назвал ему ее имя, однако принц не смог его вспомнить. Он и вообще мало что помнил с тех пор, как очнулся от своего страшного сна. Гудон перестал держать его за руку. Линан медленно прошел десяток шагов, привыкая заново к теплу солнечного света. Он оглядел землю вокруг, и вид зеленых равнин наполнил его сердце необъяснимой радостью.»Вот я и дома, — подумал он. — Уже пора». — Мое имя Линан Розетем, — сказал он. Голос его прозвучал слабо, однако в тишине его слова услышали все люди. — Я сын королевы Ашарны Розетем и генерала Элинда Чизела. Я владею Ключом Союза. Я пришел к вам. Все четты как один начали повторять его имя. Звук их голосов поднимался к небу и летел над Океанами Трав. Его эхо донеслось до каждого города, до каждой деревни Тира, достигло слуха всех королей и королев Гренды Лиар, для которых оно прозвучало подобно шепоту любовного признания и одновременно подобно свистящему шипению вражеского проклятия. Линан был жив.