чувствовали себя, как правило, совершенно здоровыми, и помещение в клинику оборачивалось для них трагедией. Так чувствует себя, возможно, человек, которому среди полного благополучия отрезает вдруг трамваем ногу. Вот он только что шел спокойный и неторопливый среди таких же людей, еще, пожалуй, думал с досадой о какой-нибудь ерунде, о какой-нибудь предстоящей не слишком приятной встрече, как вдруг чей-то вскрик, удар, и он уже лежит на рельсах и не чувствует пока даже боли и пытается поднять упавшую шляпу; но судьба уже вынула его из общего привычного течения жизни, взяла за воротник и опустила на другой уровень существования, где страх и боль, а он все еще пытается поднять свою шляпу и даже слабо улыбается тем, кто подбежал посмотреть на происшествие.

Да, это было жестоко. Но что оставалось делать правительству, когда в отчете Центрального института статистики стояла страшная цифра самоубийств среди самых разных возрастных категорий и социальных групп. Словно киты, выбрасывающиеся на берег, люди выпрыгивали из окон, резали вены, включали газ. Причин для этого не было никаких; угроза войны на планете почти миновала, средний жизненный уровень за прошедшую десятилетку возрос в 1,3 раза, индустрия развлечений развивалась достаточно высокими темпами, «луна-парки» возникали в самых захолустных городишках. Однако самоубийства не прекращались, наоборот, просматривалась тенденция к их росту. И главное, невозможно было установить хоть какую-то систему. Обследовались местности, зараженные радиоактивными выбросами, территории, над которыми в озоновом слое атмосферы имелись дыры, ограниченные пространства, на которые, по свидетельствам очевидцев, опускались НЛО: уровень самоубийств был в таких, местах не выше, но и не ниже, чем по всей стране, то есть объяснить это явление внешними воздействиями было нельзя. Причина оставалась непонятной. Видимым было только следствие, на которое, и пытались влиять так называемые компетентные органы. Нужно было успеть схватить самоубийцу за руку, и для этого разрабатывался целый комплекс мероприятий, среди которых помещение людей в клинику стояло на одном из первых мест.

Комплекс этот обсуждался на экстренном совещании в Комитете социальных исследований. Председательствующий веско зачитывал пункт за пунктом, и ученые мужи кивали в знак одобрения румяными лысинами. В зале было душно и сонно.

— Пункт «12», — сказал наконец председательствующий.

— Создание службы «Телефона…» э-э… тут опечатка, очевидно? Создание службы «Телефона безмолвия».

По залу заседаний просквозило шепотом. Ученые переглядывались, пожимали плечами.

— Нет, это не опечатка, — раздалось откуда-то из задних рядов.

— Тогда, может быть, вы объясните?

Между креслами уже протискивался невысокий мужчина, несколько похожий на больного болезнью Дауна: плоское одутловатое лицо, чуть раскосые глазки, большой неаккуратный рот.

— Заодно и представьтесь, — предложил председательствующий, — а то мы вас не знаем.

— Я работаю в «почтовом ящике», — сообщил мужчина, подходя к кафедре. — На работе меня зовут Юз. Юрий, Зина — Юз. Это потому, что я отвечаю за Юго-Запад и еще потому, что в нашем «ящике» каждый имеет имя, отличное от настоящего.

Присутствующие понимающе переглянулись. Проблема действительно была серьезной, и ничего удивительного в том, что ею занимается секретная, возможно, военная организация, не было. Клички же там, вероятно, тоже были нужны для секретности.

— Все вы, конечно, знаете, — начал Юз, — о существовании службы так называемого «Телефона доверия»… Каждый человек, оказавшийся в сложной психологической ситуации, может позвонить по этому телефону, выговориться и получить совет, хе-хе, как жить дальше. Если дать совет представляется затруднительным, с таким человеком просто поговорят, успокоят или, на худой конец, пожалеют. Но дает ли что-нибудь такой способ контакта? Удержал ли он кого-нибудь от опрометчивого поступка?

— Человеку нужно дать право на исповедь, — откликнулись из зала. — Иногда достаточно просто выговориться, как вы правильно заметили.

— Совершенно справедливо, — живо отозвался Юз. — Именно выговориться. Но всегда ли человек слышит в ответ те слова, которых ждет его измученная, хе-хе, душа? Может ли тот, кто сидит на «Телефоне доверия», за несколько минут, что длится разговор, найти единственно необходимое слово? Не спровоцирует ли он своего случайного собеседника на самоубийство, сам того не желая? А?!

Оратор насмешливым взглядом обвел аудиторию, вышел из-за кафедры и сплел ручки на животе.

— Что вы предлагаете?! — снова выкрикнули из зала.

— Мы предлагаем «Телефон безмолвия». Сейчас, сейчас объясню, — он поднял руки, успокаивая всколыхнувшуюся аудиторию. — Человек набирает известный номер и говорит о том, что наболело. В ответ — он слышит молчание…

— То есть ничего не слышит, — констатировал председательствующий. — С таким же успехом можно общаться с собственным диваном.

Аудитория расшумелась не на шутку. Юз отступил и костяшками пальцев постучал по фанерному боку кафедры. Прошло несколько минут, прежде чем стало тихо.

— С собственным диваном общаться нельзя, потому что он мертв, — продолжал Юз после того, как в зале стало тихо. — Я прошу несколько минут полного внимания и потом, если что-то будет непонятно, отвечу на вопросы.

Во-первых, я должен заметить, что все наши, хе-хе, телодвижения в целях решения проблемы, скорей всего ничего не дадут. Самоубийцей становится только тот, в чьих клетках, или в чьей ДНК, как вам угодно, сидит ген… назовем его условно «ген самоубийства», тот, кто запрограммирован так, чтобы однажды свести счеты с жизнью. Иначе, почему один индивидуум мужественно противостоит превратностям судьбы, другой же накладывает на себя руки, попав в ситуацию, не стоящую, хе-хе, выеденного яйца. Более тонкая душевная организация? Склонность к истерии? Возможно. Но для того, чтобы лишить себя жизни, надо обладать определенной долей мужества, если, конечно, это делается не в состоянии аффекта. А по вашей статистике, только незначительный процент суицидных попыток совершается в этом состоянии. Все остальные в здравом уме и твердой памяти, как говорится. То есть можно предполагать наличие у таких людей вышеупомянутого гена. Наша организация ведет исследования в этом направлении, но… не все, о чем я хотел бы рассказать, можно поведать даже столь уважаемой аудитории. Итак, тот, кому суждено быть повешенным, не утонет. И никакой мистики здесь нет. Просто природа человека и его судьба в данном случае суть одно и то же. Именно поэтому коренное