наблюдал, как из стены купе медленно высовывается голова… чертенка. Точно, чертенка. Таких нечистей, или, во всяком случае, очень похожих, он видел в детстве, в старом кинофильме «Вечера на хуторе близ Диканьки». Вот уже появилась почти вся морда, вот и рожки уже появились.

Но тут зашелестела входная дверь, и яркий свет из коридора влился в купе. Дима лишь на мгновение отвлекся от созерцания стены, чтобы посмотреть на своего спасителя. Им оказался пассажир из соседнего купе, который элементарно ошибся спросонья дверью. Когда юноша перевел глаза на стену купе, она была девственно целой, ничто не напоминало, что еще несколько мгновений назад здесь была мерзкая рожа фольклорного чудовища. Он еще долго ошалело таращился на стену купе, боясь хоть на мгновение закрыть глаза. Основательно измученный, он, наконец, решил, что все увиденное — это плод его разыгравшегося воображения. Дима льняным полотенцем вытер со лба выступивший обильно пот, повесил его на полку и положил руки на простынь, которой был все это время укрыт. С ужасом Дима осознал, что его руки легли на влажную, от памятного чиха чертенка, ткань. Значит, все это ему не показалось, значит, все было в реальности, и только благодаря чистой случайности он никак не пострадал. Как он мог пострадать от встречи с чертенком, он представить себе не мог, но вероятно от этой встречи ничего хорошего ждать не приходилось. Вконец измученный тяжелыми думами, Дима, повернувшись на правый бок, посмотрел на противоположную нижнюю полку, и, удостоверившись, что все в порядке, и его прекрасная незнакомка спокойно спит, закрыл глаза и неожиданно для себя почти мгновенно заснул. Через несколько минут неспокойного сна он проснулся и снова с беспокойством оглядел стену купе рядом с собой. Стена была как стена, и он снова засыпал, чтобы через несколько минут с беспокойством очнуться от забытья и снова погрузиться в неспокойный сон. Окончательно проснулся он от того, что лучик еще неяркого утреннего солнца, наконец, нашел лазейку в плотных оконных занавесках и, найдя ее, весело заскользил по верхней полке купе, добрался до левого глаза Димы и, нежно приласкав его, двинулся дальше путешествовать по его телу. В легких сумерках купе слышался лишь убаюкивающе тихий разговор двух женщин.

— Так, пока я спал, у меня, стало быть, появилась еще одна соседка, — еще окончательно не проснувшись, подумал Дима.

Не открывая глаз, Дима прислушался к разговору. Тема разговора очень удивила его, особенно в свете произошедших ночью событий. Надо же случиться такому совпадению. Разговор у женщин шел о всяких разных непонятных явлениях в нашей жизни, о возможном существовании на земле всякой нечисти, ведьм, колдунов, чертей. Дима вспомнил кошмары прошедшей ночи. Успокаивая себя, что все это ему только приснилось, долго лежал и слушал женщин и, наконец, решившись, приподнялся на локте, свесился с верхней полки, посмотрел вниз. На нижних полках напротив друг друга сидели две попутчицы Димы и, попивая утренний чай из трогательно-архаичных стеклянных стаканов в алюминиевых, местами слегка потертых, подстаканниках, вели неспешные дорожные разговоры. На противоположной стороне купе сидела молодая женщина. На вид ей было около тридцати лет. Дима залюбовался светлыми волосами попутчицы, тяжелыми волнами, спускающимися на ее плечи, в локонах которых запутался и никак не мог выбраться солнечный зайчик. Ресницы женщины были настолько длинными и пушистыми, что даже глаз сверху не было видно.

Попутчица подняла глаза, и, увидев проснувшегося Диму, глядевшего на нее пристально и с любопытством, смутилась.

— Ну вот, мы своими разговорами не дали мужчине поспать.

Наконец юноша рассмотрел, что глаза у женщины были большие, серые и очень выразительные и красивые. Свесившись с верхней полки, разглядел он и вторую попутчицу. Была она значительно старше. На вид уже за шестьдесят перевалило. Волосы, вероятно, когда-то были черными, теперь седые почти все, аккуратно заплетены в косу и уложены на голове толстыми кругами.

— Да ничего, он молодой. За свою жизнь выспится еще, — заметила она неожиданно моложавым голосом, засмеявшись, весело и открыто.

Дима, ловко слезая с верхней полки, охотно рассмеялся в ответ. Настроение у него было хорошее, как у человека, честно отслужившего два года, и с чувством выполненного долга возвращающегося домой.

— Конечно, высплюсь, мне бы только до дома поскорее добраться. А там уж я свое возьму, за все годы армейского недосыпа.

— А, так ты демобилизовался? То-то я смотрю, в форме мужчина едет.

— Чего это вы про ведьм заговорили с утра пораньше? — поинтересовался Дима, некстати снова вспомнив свой сон.

— Да, вот, Ольга Степановна возвращается из отпуска, и в городе, где она отдыхала, услышала о недавно произошедшем случае. Вот она и рассказала мне о нем. А заодно мы и о других случаях вспомнили. Ольга Степановна, повторите, пожалуйста, свой рассказ нашему молодому соседу, — с ноткой некоторой шутливости попросила она.

— Екатерина Петровна, не знаю, стоит ли, рассказывать? — засмущалась Ольга, из-под пушистых ресниц украдкой посматривая на Диму.

— Конечно, стоит, Ольга Степановна. Может и молодой человек поверит в существование ведьм, чертей. — Екатерина Петровна внимательно посмотрела на Диму.

— А вас как зовут-величают, молодой человек?

— Дима, то есть Дмитрий, — смутившись, представился юноша.

— Вот, пусть Дима послушает вас. Может и познает что-нибудь новенькое для себя, полезное, — многозначительно, почему-то, проговорила она.

Немного помявшись, Ольга, наконец, сдалась.

Глава вторая Необычные происшествия

Дима сел напротив Ольги и взглянул на нее. Ее взгляд встретился с взглядом Димы, и несколько секунд они не отводили глаз. Ее прекрасные глаза серые, огромные были наделены той загадочностью, которую иным мужчинам не удается раскрыть до самой своей кончины. Ресницы были пушистые. Очерченные изящной дугой и состоящие из длинных изогнутых волосков они служили прекрасным обрамлением красивых глубоких глаз. У нее был задорно вздернутый носик и нежно-красные полные губы. Когда она говорила, взгляду собеседника открывались ее белоснежные зубки. Широкий лоб, слегка тронутый весенним загаром, явно были признаком человека здравомыслящего, обладающего большим умом. Через несколько мгновений вполне объяснимого в данной ситуации неловкого молчания ее щеки зарделись, как пионы, и она опустила глаза. Преодолев некоторое замешательство, она начала рассказ.

— Ну, ладно, слушайте, коли хотите, — Ольга на мгновение задумалась, пытаясь