снял малахай, почесал ногтем лысину и уверенно ответил:
— Обязательно примут. Давно тебе надо было подумать об этом. Я знаю, как ты жил. Старик Анкоче все видит, все знает.
Кувлюк облегченно вздохнул и еще раз окинул взглядом веселых, шумно переговаривающихся людей, и вдруг он заметил Аймынэ, идущую рядом с матерью Тымнэро. Кувлюк замор. Что-то исступленное полнилось в ого вспыхнувших глазах. «Сколько лет я тебя ждал, проклятая женщина, и ты все же ушла от меня, навсегда ушла. — От этой мысли Кувлюку стало нестерпимо обидно. — Почти до старости дожил, а ни жены, ни детей нет!»
Кувлюк снова глянул на Аймынэ и, заскрипев зубами, отвернулся в сторону.
После осмотра стада все направились в стойбище, где еще полыхали костры гостеприимных хозяев. Оля и Нояно, окруженные шумной толпой детишек, предводительствуемых Оро, задержались в стаде. Мальчики и девочки, перебивая друг друга, громко рассказывали, как они ухаживают за телятами, как любят их. Оля и Нояно слушали сразу всех, звонко смеялись вместе с детьми.
И вдруг в небе послышался гул самолета. Дети сразу умолкли, глядя на небо.
— Вон он! Над сопками! — закричал один из мальчиков.
Приложив руку козырьком ко лбу, Оля безотрывно наблюдала за самолетом.
— Сюда! Прямо сюда летит! — закричали дети.
Самолет, резко снизившись, пролетел над стойбищем.
Люди около костров приветливо махали руками, подбрасывали кверху шапки, малахаи. Сделав круг, самолет снова пролетел над стойбищем и взял курс на запад. Оля долго наблюдала за самолетом, пока он не растаял в прозрачном, безоблачном небе.
Глубоко вздохнув, Оля снова подсела к ребятам.
— К нам Журба бежит! — воскликнул Оро, глядя в сторону стойбища. Оля повернулась и действительно увидела бегущего Журбу.
— Оля! Тебе письмо! Это Гивэй пролетел, — закричал он еще издали, подымая над головой пакет.
Оля побежала навстречу Журбе.
— Вот… Бери… — перевел дыхание Владимир. — Пролетел и сбросил пакет. Читай, что в нем написано: «Оле от Гивэя, брата Крылатого человека».
Выхватив пакет, Оля отошла, нетерпеливо вскрыла его. Владимир многозначительно подмигнул Нояно. Оба улыбнулись.
— Ну, а мы — в стойбище! — обратился Владимир к детям, с чрезвычайным любопытством наблюдавшим за учительницей. — Кто быстрее?..
Мальчики и девочки бросились вперегонки к стойбищу. К их общему восторгу, вместе с ними побежал и Владимир. Немного подумав, пошла к стойбищу и Нояно. «Пусть побудет Оля одна, она мне потом все расскажет», — рассудила девушка.
…Оля продолжала стоять на небольшом холмике, покрытом зеленой травой, задумчиво глядя на синие вершины сопок. В руках у нее было письмо Гивэя. Мимо нее по берегу небольшой речонки прошли Ковалев и Гэмаль. Заметив девушку, они направились к ней.
— Что с вами? Почему одна?.. В такой день!
— Письмо, Сергей Яковлевич, получила, — девушка чуть грустно улыбнулась. — Гивэй в Янрае садился… а я… вот тут…
— Брат Крылатого человека! — с особым значением произнес Гэмаль.
— Не только брат, — возразил Ковалев, — у него и у самого выросли крылья!
Оля сложила письмо вдвое, вчетверо, потом сказала как-то легко и просто:
— Знаете… Я скоро выхожу замуж за Гивэя.
Ковалев и Гэмаль переглянулись и наперебой стали поздравлять девушку.
— Ай, здорово! На свадьбу позвала бы! — воскликнул Гэмаль.
— Обязательно!.. И тебя и Тэюнэ!.. И вас, Сергей Яковлевич, тоже, — добавила она, сдержанно дотрагиваясь до рукава его гимнастерки. Глянув в сторону стойбища, Оля вскинула руку. — Смотрите, красный флаг подымают!
— Это значит, что стойбище объявляет праздник нового очага, — с задумчивой улыбкой промолвил Гэмаль.
Все трое долго молчали, глядя на флаг, полыхавший над стойбищем непотухающим пламенем. Тихо было кругом. Неусыпное солнце плыло над чукотской землей. Голубоватые вершины сопок, словно расплавленные, растекались в струящемся мареве.
В край вечной мерзлоты входило лето.
Хабаровск — Москва. 1945–1953 гг.
Хабаровск — Москва. 1945–1953 гг.