нас, поженился и практиканта бы женил! У нас девушки веселые, удачливые. Которую бы выбрал, она бы с тобой счастье разделила…

Землемер вынул трубку изо рта, весело рассмеялся.

— Спасибо за заботу. Но я и так с вашими таежными местами породнился. Вот дочку от вас везу. — Он привлек к себе Настю. — Теперь не буду одиноким. А Миша подождет. Ему рано жениться. Ну вот еще, нашли о чем говорить, — недовольно буркнул Миша и скользнул рассеянным взглядом по лукавым, ласковым, смущенным лицам девушек. Его мысли были заняты сейчас другим. Он с радостью думал о том, что быстро пролетят зимние месяцы и весной он снова приедет сюда, встретится с Гжибой и уедет с ним и с другими рабочими в глубину тайги, в самые дебри ее. Весной у него уже будет свой отряд; он начнет самостоятельно отводить переселенческие участки. Какое это счастье — наделять людей землей!

В таких дебрях, как Мерзлая падь, скрываются еще порою от советских законов люди, подобные Лифуси. Но скоро уже все там преобразится. Разумная, справедливая жизнь расцветет и в таежной глуши. И каждый межевой столб, закопанный землеустроительным отрядом, можно назвать заявочным столбом на новую жизнь.

«Отличную специальность я себе избрал!» — решил Миша. Что это ты такой рассеянный? Все кого-то высматриваешь на берегу? — поинтересовался Кандауров.

— Меня удивляет одно обстоятельство, — признался Миша. — Смотрите, даже незнакомые люди с другого конца села пришли проводить нас, а где же Гжиба?

Кандауров улыбнулся и, наклонившись к самому уху Миши, шепнул:

— Он не придет. Мы заходили с ним вчера вечером в погранотряд, и сегодня, чуть свет, он вместе с пограничниками отправился в тайгу. Ведь Лифуси не одинок. Это только звено в длинной цепи, которая связана с остатками всяких разбойничьих банд. А начало этой цепи нужно искать на Японских островах и еще дальше, за океаном, в Америке.

Миша сверкнул глазами.

— Ничего, теперь выкорчуют из тайги эту заразу: таких, как Лифуси, Силаитий, Никита Колесников… Гжиба все тигриные тропы сам знает наизусть.

Миша оживился. Он подхватил вещи, так как пора уже было садиться, и пошел на пароход. Приятно пружинили под ногами упругие, гибкие сходни.

— Ты нам пиши! — крикнул из толпы Саяпин. — Смотри не забывай!

Алеша молча снял шайку и помахал отъезжающим.

Пароход дал гудок. Матросы взялись за сходни.

— Пишите нам, товарищ землемер! — подхватили хором детушки, посмеиваясь и обжигая Мишу лукавыми взглядами веселых, озорных глаз.

«А ведь я еще сюда приеду», — снова подумал Миша, и горячая волна радости захлестнула его.

2

Пароход крошил и дробил колесами широкие льдины. Он вышел на середину реки. Кандауров, Миша и Петр плыли мимо знакомых мест, и все, что было видно стоявшим на палубе или терялось за деревьями и линией горизонта, — тайга и болота, озера, луга — было измерено и заснято ими.

Пассажиры выстроились вдоль борта. Кандауров молча курил, наслаждаясь свежим, чистым речным воздухом и посматривая своими умными, задумчивыми глазами то на далекие сосны, позолоченные солнцем, то на легкую облачную зыбь, покрывавшую небо у самого горизонта.

Миша проследил за его взглядом и ему пришло в голову, что эти светлые кучевые облака похожи на закипающее, подернутое пенкой молоко.

— Вот, Миша, обрати внимание, — сказал землемер. — В этот край, — он указал трубкой, зажатой в кулак, на лесистый берег, — ссылали лучших людей, чтобы погубить их. Его называли постылым, окаянным, гиблым… А мы хотим его сделать изобильным, благодатными сделаем. Он будет желанным для миллионов людей.

После этого они долго молчали.

— Ну, а как твоя поэма? — спросил Кандауров, обернувшись к практиканту.

Миша улыбнулся:

— Пишу понемногу, Владимир Николаевич. Хочу так описать в ней тайгу, чтобы наши края магнитом потянули к себе людей.

— Важно, чтобы вот кому она пришлась по сердцу, — сказал вполголоса Кандауров, показав на Петра. — Многие зарятся на эти земли, много всякого сброда объявляет себя хозяевами тайга, но вот он подлинный^го, законный ее хозяин, преобразователь ее и устроитель — человек, сильный духом и телом, неутомимый труженик и борец. Для него и мы с тобой трудимся, Миша. Вот ему-то и посвяти ты свою поэму.

— Я хочу показать, что именно делает наших людей бесстрашными, почему невозможно запугать советского человека. — Миша повернул к землемеру свое горящее воодушевлением лицо. — Если мне удастся моя книга, все те, кто прочтет ее, станут еще увереннее делать свое большое дело. Вот чего я добиваюсь, — проговорил Миша с решительным и серьезным видом. — Понимаете? Когда присматриваешься к нашим, советским людям, начинаешь еще больше их ценить, и при этом появляется желание сделать так, чтобы они стали еще лучше и сильнее, чтобы они никогда ничего не боялись: ни трудностей, ни козней врагов.

Пароход, следуя по фарватеру, подошел довольно близко к высокому левому берегу, и Миша, запрокинув голову, любовался исполинскими соснами, нависшими над рекой. Их прямые, стройные, могучие стволы, уходящие ввысь, казались благодаря причудливому освещению легкими, воздушными, почти прозрачными, как бы выточенными из янтаря, как бы источающими нежный и ясный свет.

Глядя на величавые сосны, озаренные солнцем, Миша вспомнил грозный лесной пожар и подумал радостно, что скромный труд землеустроительного отряда не пропал бы

даром, даже если бы сгорели все межевые столбы, закопанные ими, и даже если бы весь отряд погиб, отстаивая от опия тайгу; по их следам пошел бы другой отряд, отыскал бы границу, которую они провели, и усадебные участки, которые они разбили, и бивуак, где они отдыхали, беседовали, мечтали, и закапанные в этом месте инструменты, абрисы, документы, схемы.

Почему-то ему вспомнилось, как они закладывали в межевую яму на определенной глубине так называемые нетленные знаки: битое стекло, кирпич, уголь. Пройдут века, межевой столб может сгнить, граница затеряться, зарасти лесом, оказаться засыпанной песком, но если сохранится план участка, то по нему можно будет легко определить и старую границу его, а затем отыскать в земле нетленные знаки и убедиться, что именно здесь стоял межевой столб, поставленный неутомимыми людьми, которые подготовили эти земли к заселению и расцвету.