Олег Бондарь
Врата в преисподнюю
Пролог
Солнце клонилось к закату. Его косые лучи едва пробивались сквозь все более уплотняющуюся завесу фиолетово-серых туч. Остатки чистого неба, которых становилось все меньше, отпугивали холодно-синим безразличием. Коричневая пожухлая трава и редкие сохранившиеся на кустах листья испуганно вздрагивали под резкими порывами северного ветра. Изредка в продрогшем воздухе мелькали колючие крупинки первого снега.
Заунывные ритмичные удары нескольких десятков бубнов усугубляли царившие вокруг уныние и безнадежность.
Под этот тоскливый звук длинная вереница людей медленно спускалась извилистой тропой к полукруглому амфитеатру, у подножия величественного каменного строения.
Когда-то давным-давно вся площадь была вымощена огромными белыми камнями. Но время и природа неумолимо вносили свои коррективы. Теперь от некогда сплошного настила остались лишь редкие островки. Все остальное утонуло в вязком болотистом грунте, заросло травой или же покрылось темными мутными лужами.
Люди давно не наведывались в это место, и от него веяло запустением и пугающей тишиной, которую лишь подчеркивали нервно бьющие барабаны.
Казалось, сама природа гневалась на тех, кто посмел нарушить вековой покой, исказив в наказание приветливый, погожий день преддверием надвигающейся непогоды.
Да и чего еще следовало ожидать? Ведь, когда о богах забывают надолго, они начинают сердиться, и нелегко вымолить их прощение…
Бубны затихли.
На некоторое время воцарилась тишина: тревожная, угнетающая, изредка нарушаемая лишь сердитым воем ветра, натыкающегося на каменных истуканов, да робким всхлипом какого-то из младенцев, тщетно ищущего тепла у груди матери…
Горстка людей представляла жалкое зрелище, казалась ничтожно малой по сравнению с огромной площадью и самим сооружением. Но это было все, что осталось от некогда могучего и процветающего народа. От народа, который за несколько тысячелетий смог покорить почти всю земную твердь и навязать ее ничтожным обитателям свое неоспоримое владычество.
Тогда боги были щедры и милостивы.
Вот только упоенные победами люди забыли покровителей и, попав во власть ничем не обоснованного тщеславия, стали приписывать удачи исключительно своим заслугам. И удач становилось все меньше…
Сначала неурожай и последовавший за ним голод. Затем — болезни и моры, взбунтовавшиеся рабы, все более частые и наглые набеги некогда покорных трусливых соседей…
Привыкшие к роскоши и власти, разбредшиеся по всему миру, они не могли больше оставаться одним народом. Постепенно сливаясь с порабощенными, завоеватели исчезали, пополняя ряды покоренных, даруя им новое поколение, наполненное желанием бороться с поработителями.
Так случается всегда, когда малый народ покоряет большие, какой бы силой и знаниями он не обладал.
И потомки великих шли против своих собратьев под знаменами народов, ранее побежденных их предками.
Все это длилось не одно столетие. Забвение быстро не приходит. Чтобы стереть память, нужны века.
И эти века прошли….
Но забвение никогда не бывает полным.
Остались общие слова в языках разных народов, в разных уголках земли рождались младенцы с похожими чертами лица, воспроизводящими гордый лик могущественных пращуров. Иные божества назывались одинаковыми именами, разные народы совершали похожие обряды. Однако этого было слишком мало, чтобы способствовать возрождению навеки утраченного.
Великая цивилизация потерпела крах и, волей обстоятельств, была обречена на неминуемую гибель…
И вот горстка людей, чудом полностью не утративших корней, возвратилась к истокам, к святому месту, из которого начиналось Великое Царство, дабы просить у позабытых богов милости и снисхождения. Отпрыски великих уже не нуждались во владычестве над Вселенной. Они желали лишь одного — выжить…
Ветер все усиливался. Расшибаясь о каменные глыбы, завывал, словно стая голодных волков. Серые тучи, полностью укутав небо, низко нависали над землей. Сумерки сгущались, поземка становилась крупнее и гуще.
Страх и холод вынуждали людей сбиваться плотнее, впритык один к другому. Их глаза с надеждой взирали на каменных исполинов, гордо возвышающихся на вершине горы, сложенной из гранитных плит.
Люди забыли имена богов, олицетворяющих собой невиданных зверей. Возможно, такие водились в том мире, из которого пришли предки на эту землю?..
Они не были страшными, но самим видом своим вынуждали замирать сердца, ибо символизировали смелость, гордость, независимость, властность — черты, присущие некогда этому народу, но утраченные им, казалось бы, навсегда.
Все здесь напоминало о былом величии.
Громадные каменные блоки, ровно выложенные один на другой…
Какая сила смогла их поднять?
Сейчас она безвозвратно утрачена, так само, как утрачены и азы знаний, благодаря которым удалось неизвестным зодчим воплотить силу и дух своего народа в монументальном сооружении.
Без помощи богов никак не обошлось.
Возможно, тех самых, которые до сих пор высились по обе стороны зигзагообразного подъема на вершину Храма. Они словно бы указывали путь туда, где размещались жертвенники с каплеобразными чашами, кровью приносимых жертв, из которых питали себя покровители.
Боги долго не вкушали привычной пищи. Дождевая вода, собирающаяся в жертвенных чашах, не могла удовлетворить их запросы. Некоторые не выдержали и, обессилев, свалились с громадной высоты, разбив свои тела о выступающие из земли утесы. И там, где они стояли, теперь молчаливым упреком торчали обломки ног и гранитных постаментов. Те же, которым удалось уцелеть, продолжали поражать остатками величия, но на них застыла скорбная печать безразличия ко всему, в том числе и к судьбе своих нерадивых питомцев.
Но ведь они — Боги!
Они должны быть милосердными!
И люди, собравшиеся у подножия Храма, искренне верили, что им удастся пробудить их силы, заслужить прощение и вымолить право на жизнь.
Конечно, это будет непросто. Боги любят все самое лучшее.
А где его сейчас взять?
Ведь здоровых и молодых почти не осталось. А тем, какие есть, так далеко до богатырей, знаных лишь по старинным преданиям.
И все же, выбирать не приходится. Многим лучшим из тех, кто остался, придется кровью своей платить за слабую искорку надежды, питающую сердца пришедших к Храму.
Их было десять — избранных.
Пять молоденьких девушек, не успевших познать любви, и пять юношей, молодых воинов, самых сильных и самых способных. Больше эти люди пожертвовать не могли. Их и так