- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (6) »
хочется!
Стал было так и сяк хозяин лошадки уговаривать Родивона нашего с телеги сойти, но тот себе залег, – и знать ничего не хочет и ведать ни о чем не намеревается; да еще прикинулся, будто сон его крепко одолел; пусть мол товарищ помается, – как-нибудь да вывезет.
Товарищ, точно, сначала долго маялся-бился, а после за ум схватился: телега-то мол его, да лошадь моя: телега завязла, а лошадь авось выволочится? Так не говоря более ни-слова с Родивоном-товарищем, отпряг он лошадку, снял с телеги свой мешок, взвалил на нее и сам вскарабкался; да как нукнул, лошадка и пошла себе, хоть с трудом, а начала переступать по грязи, – и благополучно опять стала свой путь коротать, подвигаться куда следовало.
Родивон хоть и зажмурился, однако слышит между тем и думает: что за диво, – лошадь как будто идет, а телега все не подвигается? – Переждал немного и выглянул, – а товарищ от него уже сажень на двадцать!
Увидал в чем дело Родивон, и завопил не своим голосом: – Макар Макарыч! (небось вспомнил как зовут и по батюшке) – что же это ты делаешь? как же мне тут оставаться? ведь без лошади на одной телеге не выедешь!
А тот ему в ответь махнул рукой, да его-ж почти словами и вымолвил: «Телега твоя, а гнедая моя; а я на своей гнедой могу ехать куда мне хочется. – Прощай, брат Родивон! прости до утра; выспишься, будешь умен.»
И правы, сказывают, были речи Макара Макарыча; если прилунилось после того Родивону с кем одно дело вести, то уже он в нужде не оставлял без помощи своего товарища, – да видите и детям своим наказ оставил такой: «с кем затеял быть вместе, с тем и будь заодно и товарища в нужде всегда береги, а не то он из друзей попадет во враги.»
III. Нет худа без добра
Едет мужичек путем дорогою, по пути ему пешеход идет. Ну, конный пешему не товарищ, дело известное; а нашему пешеходу хотелось бы влезть к конному в товарищи, – причина вестимая: пеший умаялся, устал, а конному нет и нуждушки, – едет себе, дремлет да покачивается. Так конный едет да дремлет, а пешеход идет да пыхтит, а путешествуют рядышком. Глядит пешеход, озирается, присесть ему на телегу очень бы хотелось, – да неловко как будто седока конного потревожить: во-первых тот сам больно дюж-плотен, – да и дремлет к тому-ж, не словоохотен; а второе – и лошадка-то его больно тоща да худа, насилу передвигается. И долго плетутся они так вместе по одному пути: пешеход умаялся, лошадка еле тащится, а не отстает от него. Пешему и вздумалось: а что мол, коли она одного везет не останавливаясь, то хоть и плоха, а как-нибудь двоих дотащит авось, только вот беда: седок – лентяй, неразговорчивый: сидит да дремлет, точно лошадь не его, точно ему до неё и дела нет. Пешеход не простак, однакож: прежде кашлянул громко, задумав дело повести, – кашлянул так, чтобы седок проглянул, очувствовался, а после и речь повел. – А что, дядя, далеко ли путь держишь? – Чаво?… – Далеко ли едешь-мол? – До села Тугаева. – То-то твоя лошаденка и туга на ходу: я вот версты с три все с ней рядом иду. – А что ж станешь делать? дороги плохи! – Так, так, истая правда, – что если плохо идется, то плохо и едется. – Вестимо. Тут было оба замолчали: ездок зевнул и опять принялся дремать, но пешеход опять с речью к нему: – Да, часто, дядя, многое на свете кажется плохо нам, а глядишь – ино выходит с хорошим пополам. – А как бы это так? – А вот примерно как. Вот со мной самим раз какой случай был – слышь? – Слышу. – Ну вот… раз мне понадобилось гороху на посев… слышь? – Слышу. – Ну, я поехал за-ним на базар, да дорогою-то и запоздал… слышь? – Ну, слышу. – Да, и запоздал; а гороху непременно надобно было купить, а его, думаю, нет на базаре: издали видно было, что торговцы почти все поразъехались, а гороху крайне нужно купить… как с этим делом быть? а? – Плохо. – Ты говоришь плохо, а вышло хорошо. – Чем же хорошо? – Да все тем же: как въехал я на базар-то… слышь? – Ну? – Ан и вижу, что там один мужичок с возом застоялся: видно из-за цены, продавать ломался; горох-то у него есть, а покупать некому, – слышь? – Ну? – Ну, я и купил чуть не за полцены. – Это ладно. – А вышло неладна. – Отчего-ж? – А вот я тебе и расскажу отчего – Я, сторговавши горох-то…. Да что ты лошаденку-то гонишь, – я насилу поспеваю за ней. – Чего гнать: она сама себе идет. – Так видно я умаялся уж больно: теперь и не поравняюсь с ней. Стал пешеход как бы поотставать, а сам продолжает свою историю. – Сторговавши горох-то дешево, я его много накупил, а опоздавши временем, сильно заспешил, взваливши горох на телегу, кое-как погнал лошадку домой, – мешок-то в пути развязался, – горох-то, почитай, весь на дорогу и высыпался. – Это плохо. – Ан вышло не плохо, а хорошо. – Каким же манером? – Да вот каким. Эх! ноги-то умаялись: не под силу ковылять за тобой. – Так – ин присядь ко мне, коли устал, авось как-нибудь дотащимся. Пешеход долго не мешкал, взял да и присел, и седок как будто поободрился, перестал дремать: любопытство его стало разбирать. Пешеход, усевшись плотно, продолжал рассказывать. – Видишь, как я начал подбирать горох то, – как раз то, что нашел в пыли знатную подкову новую, – а другое, что и гороху-то вместо неполного мешка набрал верхом полнехонек. – Гм! что-ж, это, пожалуй, ладно. – То-то, что нет. – Как же нет? – Да вот как: горох-то как я посеял, он у меня и вышел редок; былинка от былинки далеко пошла. – Нехорошо. – Нет, это вышло о пень хорошо. – Чем же хорошо? – А тем, что вышел-то он хоть и редок, да уродился стручист, да и стручья-то вышли и полны, и тяжелы. – Да, это и ладно. – А вот сделалось дело хоть брось. – Как же? – Просто беда!.. как посеял-то я его редко, то посевом-то и захватил чужой земли…. Ну, взбеленился сосед, пошло у нас с ним судбище, наехали справщики, межевщики-землемерщики, – да и меня, и соседа так объегорили, что окромя траты, стало неизвестно, чья и земля-то, что посевом занята. – Плохо. – Что за плохо! вышло-то ладно для меня. – Ну как же это? – не придумаю. – А вишь оно как: – сосед-то, знаешь, побогаче меня был, так и сделал всей подьяческой компании большой посул сделал да и надул, – ничего им, ни ерша не дал, вина ни чарки не выставил; а я тут как следует попотчивал всех, чем Бог послал, да с небольшим приношеньинцем подвернулся – земля-то вся и стала моя. – Вот хорошо: лучше кажись чего-же? – Хорошо оно хорошо, а вышло негоже. – Отчего-же? – Да оттого, что я, сделавшись богаче, зажил иначе:- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (6) »