Отпустило. На руках все также верещал младенец. И теперь Хамок не испытывал грусти, тоска ушла из его груди. Впереди... впереди было слишком много дел.
Тьма — стихия, разумная, мыслящая — хоть и в иных категориях — но стихия. И она бессмертна. Она появилась с рождением мира и она исчезнет, когда все раствориться в пустоте безвременья. И с той же бесконечностью будет двигаться коловорот воплощений.
Хамок покидал пещеру с радостью на душе. Он завернул в свой плащ, вернее те обрывки, что от него остались, ребенка и прижал к своей груди. Он найдет стойбище и молодую родившую орчиху. Повелитель вырастет среди помета орков, проникнется судьбой племен, возглавит орды и поведет их вперед, на земли людишек. К славе и вечному царствованию Тьмы. Нет, теперь орки не будут тупым мясом для войны, теперь они подхватят знамя, выпавшее из рук исчезнувших варангов -цвергов. И снова, как в седой древности, вырастут города орков и возродятся старые роды. Не будет орд, а будет Империя!
Уж об этом Хамок позаботиться. Тьме-то все равно, каким способом ее приведут к победе. Зато тех, кто верно служит, Она возблагодарит сполна.
7.
В тоже время, но в совершенно в другом месте...
Шмиттельварденгроу с удовольствием опустил натруженные руки в таз. Вода обожгла свежие шрамы, и засохшая на руках кровь расплылась в прозрачной глубине мутным облаком. Он чувствовал тягучее удовольствие от славно сделанной работы.
Казалось бы, еще бы миг — и все насмарку. Однако, благодаря неожиданному всплеску, он смог зачерпнуть побольше энергии и закончить дело. Закончить славно.
Может быть, профессиональный некромант справился бы лучше, аккуратнее, но где их сыщешь, вот и приходилось делать все самому. Где вспоминать забытые и погибшие в Льдистом Нагорье книги, а где и просто импровизировать, вслепую нашаривать верный путь.
Шмиттельварденгроу был стар и уже давно растерял свою былую форму. Усталость навалилась на него, но то была приятная усталость выполненного долга. Ее следовало смаковать.
Он опустился на старую лавку. Поднес к лицу ладони, грубые, испещренные короткими шрамами жертвенных ран. Собственной кровью он связал плоть и душу и не позволил им разделиться во смерти. Светом такая магия считалась запретной, но, как говаривают, клирики умеют исцелять наложением рук. Собственной Святостью! Уж цвергу такие богатства недоступны. Приходилось обходиться тем, что есть.
Отпив из ведра со свежей водой, что он натаскал заранее, Шмиттельварденгроу шумно высморкался, обтер руку об штанину и подошел к грубому столу, сбитому из широких досок. Поверх них лежал Джалад.
Худое — ребра торчат — тело, тонкие руки и ноги. И вытянувшееся, заострившееся лицо, когда смуглое, но теперь серое. Там, где воспламенившаяся кровь, прожгла кожу и мышцы, гном поставил заплаты: черные, блестящие, словно брюхо тритона, отчего тело джаффца напоминало мозаику, растерявшую знатное количество своих частей. Но... грудь пироманта мерно поднималась и опадала. Пока что он спал, погруженный в магический сон, чтобы восстановить то, на что требовалось время, но вскоре он должен был очнуться.
Мир изменился. И, как верилось Шмиттельварденгроу, навсегда. И теперь в нем не было места одинокому цвергу. Сгинул Головоруб, погиб Горгонадец — прошлое утекало, стремительно, как вода сквозь пальцы. Только вот цверг почему-то об этом не сожалел. Он устал, но это была совершенно иная усталость.
Усталость от жизни, от борьбы. Больше не осталось целей, не осталось стимулов. Зато за спиной — выплаченный долг, потому не так уж тяжко уходить на покой. Шмиттельварденгроу улыбнулся: Джалад очнется и наверняка вернется домой, но теперь он будет нести внутри знание темной магии. Орден Света очистился от скверны и опять станет строить свои порядки в Королевстве. Интересно, с кем он будет сражаться теперь, когда Повелитель пал окончательно? Кто еще изберется Цитаделью на должность служителя Тьмы?
Правда, ответы на эти вопросы его не интересовали. Это уже будет совсем другая история. Эратийские хроники не дописаны, но в главе о темном гноме, аттауране Симгара и капитане Темной Гвардии, каторжанине и убийце своих братьев по крови, славном и могущественном цверге Шмиттельварденгроу поставлена последняя точка.