всего в пару шагов, разгоняя окружающий нас мрак тусклым, словно бы лунным и рассеянным светом, замер Минор, наш покойный чародей, оставшийся на одной с тварями стороне завала и тот, кого мы все уже давно успели похоронить, и не надеялись увидеть когда ни будь снова. От одного только его прозрачного вида, седина на моих висках чуть было не поднялась дыбом словно шерсть на загривке у испуганной кошки, и не веря собственным глазам я даже сделал пару боязливых шагов назад, словно это и в правду могло спасти меня от увиденного и рассеять все возможные воспоминания об этой неожиданной встрече.

   Судя по виду явившегося к нам с того света призрака, обрушившиеся с потолка серые глыбы, не смогли укрыть его целиком и голодные порождения Бездны все же сумели добраться до его плоти. Изодранные когтями доспехи висели на нем словно тряпичные лохмотья, в которых даже кузнец никогда бы не смог опознать своей долгой и кропотливой работы. Правая рука была оторвана по самое плечо, оставив в напоминание о себе лишь обглоданную, торчащую кость, а сквозь распоротый клыками живот, я увидел прозрачные, но от того не ставшие менее жуткими и отвратительными, изодранные внутренности, от одного вида которых мне мгновенно сделалось дурно. По спине пронеслась целая лавина ледяных мурашек, к горлу подступил неприятный комок, а на лбу выступили крупные градины холодного пота. С огромным трудом подавив в себе жгучее желание броситься прочь с диким криком, я остался стоять на своем месте, словно бы надежно связанный по рукам и ногам ледяными цепями страха и ужаса, и не мог даже взгляд отвести от этой ужасающей душу картины, скованный оцепенением.

   Минор, стоявший до этого неподвижно, словно статуя сотканная из света, при моем появлении, будто бы пробудился от долгого сна, и медленно повернул свою тонкую шею в мою сторону, упер в меня жуткий взгляд давно остекленевших и пустых голубях глаз. От этого мертвого взора меня мгновенно накрыла волна ледяного замогильного холода, словно кто-то огромный запихнул меня с головой в высокий сугроб, и мгновенно продрогнув до костей, я ощутил мелкую и предательскую дрожь во всем теле.

   То мгновение, не продлившееся наверное и пары секунд, показалось мне целой вечностью, за которую можно не только успеть прожить целую жизнь, благополучно состариться, но даже и родиться по новой, если те религиозные проповедники на площади не лгали об ожидающим нас всех перерождении в новой форме.

   Когда призраку наконец надоело лицезреть мою перепуганную и бледную от страха физиономию, он опустил свой ледяной взгляд к полу, заставив меня вздохнуть с несказанным облегчением, и единственной оставшейся у него рукой, указал нам направление к далекой развилке.

   - На лево, - с трудом прохрипел он, словно каждое сказанное в слух слово причиняло ему нестерпимые муки. - Затем в низ, еще раз на лево, проход с низким сводом. - Закончил Минор и начал медленно таять, растворяясь прямо у нас на глазах. Его форма и очертания поплыли, фигура превратилась в размытую кляксу и прежде чем я успел опомниться, размытое пятно тусклого света исчезло окончательно, потухнув словно фонарь в котором прогорело все масло.

   Несколько долгих минут, мы с Кавилом хранили траурное молчание, попросту не представляя что тут можно было сказать, я бы наверное и вовсе еще очень долго стоял на одном месте, словно пораженный громом, но мой подельник все же смог прийти в себя первым, и нарушив молчание, вывел меня из охватившего меня ступора своим грубоватым, словно простуженным, хрипловатым голосом.

   - Я чуть богам душу не отдал, когда он возник прямо из воздуха, - признался он, утерев со лба пот и прислонился спиной к холодной стене.

   - Как и я, - не сразу вернулся ко мне потерянный во мраке дар речи.

   - Кавил, Дронг! - Долетело до нас из тьмы и внезапно вспомнив о брошенном друге, я тут же поспешил к хромому контрабандисту.

   - Что стряслось?! - Стоило мне приблизиться и Орнон, тяжело дыша, но не выпуская тяжелого меча из рук, тут же повис у меня на плече. - На кого вы нарвались? Все в порядке? Вы целы? - Тут же обрушил он на меня целый ливень вопросов, но прежде чем я успел раскрыть рот для ответа, Кавил уже успел опередить меня, нагло соврав в лицо нашему подельнику.

   - Все уже в полном порядке, - заявил он. - Мне просто померещилось что-то во мраке. - Не став пугать Орнона понапрасну, и тратить драгоценное время на долгие объяснения он, похоже куда раньше меня пришел в норму и сразу же взявшись за голову, тут же засобирался в дорогу, даже и не подумав дать запыхавшемуся компаньону вожделенную передышку.

   - Тьма его побери! - Недовольно прошипел ему в след Орнон, как только удаляющиеся шаги Кавила начали затихать во мраке. - Я чуть было зубы в порошок не стер, скрипя ими от боли, что бы только успеть к нему на помощь!

   - Мы сейчас все на взводе, любой шорох и странная тень могут показаться прожорливой тварью, притаившейся на потолке в ожидании жертвы. - Ни сколько не покривил душей я, сказав чистую правду. Странствуя по подземельям мы обнаружили в них лишь страх и отчаяние, тягостное чувство обреченности, тяжким грузом лежащее на плечах постоянно, и ни на миг не позволяющее расслабиться. Даже отдых и сон не могли принести облегчения от безысходности, натянутые нервы, у каждого члена команды, могли начать сдавать в любую минуту и оставалось лишь поражаться, тому как хладнокровно мы продолжали себя вести, еще ни разу не сцепившись между собой по самому незначительному и пустяковому поводу.

   Не думаю, что Орнон поверил во все наши корявые отговорки, но выспрашивать он ничего больше не стал, оставив чужие тайны в покое, и дальнейший путь мы продолжили в полном безмолвии. Мой болтливый приятель хранил тягостное молчание почти до самой развилки, и еще никогда прежде не наслаждаясь тишиной в его обществе столь долго, я даже успел начать беспокоиться, не подменили ли кто-нибудь моего друга на не самую удачную копию, которая не могла в точности воспроизвести все особенности его неугомонного поведения.

   Лишь мельком взглянув в его лицо, я изумился появившемся на нем мрачности и серьезности, совершенно не свойственными его обычной жизнерадостной и улыбчивой натуре. Даже в самых неприятных и тяжелых ситуациях, когда все остальные впадали в глубочайшее уныние и не знали что делать, Орнон никогда не позволял себе раскисать, падать духом и не терял веры в лучшее, но сейчас, когда выражение его лица подходило лишь изнеможенному каторжнику,