зрительного восприятия и специальных реакций — цветные сны и все прочее, но главное — точная словесная память. Тогда я уже писала стихи. А летом получила работу переводчика в правительстве и начала заниматься шифрами. Довольно скоро я почувствовала, что эта работа дается мне легко. Но я плохой шифровщик. Не хватает терпения серьезно работать над текстом, написанным не мной. Невроз — еще одна причина, по которой я отдала себя поэзии. Но эта «легкость в работе» меня пугала.

Иногда, когда было очень много работы, и очень хотелось получить ответ, в голове что-то начинало складываться, и внезапно все, что я знала, соединялось в одно целое, и я могла не напрягаясь читать текст, говорить об этом, а сама при этом была испуганной, уставшей и жалкой.

Она взглянула на бокал.

— Постепенно я научилась контролировать себя. В девятнадцать лет у меня была репутация маленькой девочки, которая может разобраться во всем.

Какое-то чутье позволяло выделить легко узнаваемые образы — найти грамматический порядок в случайно перемешанных словах, что я и сделала с Вавилоном-17.

— Почему же вы оставили эту работу?

— Я вам уже назвала две причины. А третья заключается в том, что, узнав о своих возможностях, я захотела использовать их в собственных целях. В девятнадцать лет я оставила военную службу и... в общем... вышла замуж и начала серьезно писать. Три года спустя появилась моя первая книга, — она пожала плечами, улыбнулась. — А об остальном читайте в моих стихах. Там есть все.

— А теперь в мирах пяти галактик люди ищут в ваших образах и значениях разгадку величия, любви и одиночества.

Последние три слова выпрыгнули из его предложения, словно бродяги из товарного вагона. Она стояла перед ним, и она была великой. А он, здесь, оторванный от привычной военной жизни, чувствовал себя безнадежно одиноким. И был безнадежно... Нет!

Это невозможно и немыслимо, это слишком просто, чтобы объяснить то, что завертелось и запульсировало у него в голове и в груди.

— Выпьем еще? — автоматическая защита. Но она воспримет ее за автоматическую вежливость. Воспримет ли?

Подошел бармен, оставил бокалы.

— Миры пяти галактик, — повторила Ридра. — Как странно. Мне всего двадцать шесть... — Ее взгляд застыл. А первый бокал был все еще не выпит.

— В вашем возрасте Китс был уже мертв.

Она пожала плечами:

— Мы живем в странное время. Оно неожиданно выбирает героев, очень молодых, и так же быстро и внезапно расстается с ними.

Он кивнул, вспомнив с полдюжины певцов, актеров, даже писателей, которые объявлялись гениями на год-два, чтобы потом исчезнуть навсегда.

Популярность Ридры Вонг не падала уже третий год.

— Я принадлежу своему времени, — сказала она. — Да, я хотела бы вырваться за его пределы, но оно слишком связано со мной. — Ее рука вспорхнула над бокалом и опустилась на красное дерево стойки. — Вы в армии должны испытывать нечто подобное. — Она подняла голову. — Ну как, удовлетворены моим рассказом?

Он кивнул. Легче было солгать жестом, чем словом.

— Хорошо. А теперь, мистер Форестер, расскажите о Вавилоне-17.

Генерал оглянулся в поисках бармена, но внезапное сияние вернуло взгляд к ее лицу — это оказалась просто ее улыбка, он краем глаза принял эту улыбку за вспышку света.

— Возьмите, — сказала она, пододвигая к нему свой второй бокал. — Я еще не допила первый.

Он взял бокал, отпил.

— Вторжение, мисс Вонг... Это связано с Вторжением.

Внимательно слушая, она склонилась над стойкой, прищурила глаза.

— Все началось с серии несчастных случаев — точнее, это сначала они казались несчастными случаями. Теперь мы уверены, что это диверсии. Они происходят на всей территории Союза с декабря шестьдесят восьмого года.

Некоторые — на боевых кораблях, некоторые — на кораблях Космического Флота Двора. Обычно не срабатывает самое важное оборудование. В двух случаях в результате взрывов погибли крупные правительственные деятели. Несколько раз все это происходило на промышленных предприятиях, производящих важнейшее военное оборудование.

— Что же объединяет эти «случаи», кроме того, что они связаны с войной? При нынешнем уровне развитии экономики, любой такой случай в промышленности нетрудно связать с войной.

— Всех их объединяет одно, мисс Вонг — Вавилон-17.

Она медленно допила содержимое своего бокала и поставила его прямо на мокрый, оставшийся от него же, след на стойке.

— Непосредственно перед, в течение и сразу после каждой диверсии пространство заполняется радиопередачами из неизвестных источников.

Большинство из них, если судить по мощности, работают в радиусе нескольких сот ярдов. Но некоторые врываются по гиперстатическому каналу, охватывающему расстояние в несколько световых лет. Во время последних трех «случаев» мы записали эти передачи и дали им рабочее название Вавилон-17.

Вот и все. Сможете ли вы из этого что-нибудь извлечь?

— Да. У вас есть шанс, перехватывая эти инструкции для саботажа, определить цель «несчастных случаев»...

— Но мы ничего не можем найти! — в голос генерала прорвалось раздражение. — Там нет ничего, кроме этого проклятого бормотания! В конце-концов кто-то заметил повторения в передачах и заподозрил существование шифра. Наши шифровальщики потратили уйму сил, но за целый месяц так и не смогли ничего добиться... Поэтому мы и обратились к вам.

Генерал умолк в ожидании. Наконец Ридра сказала:

— Мистер Форестер, мне нужны оригиналы этих записей, плюс полный отчет, секунда за секундой, если это возможно, обо всем случившемся.

— Не знаю, можно ли...

— Если у вас нет такого отчета, постарайтесь его составить во время следующего «случая». Если этот радиохлам представляет собой беседу, диалог, то я сумею выяснить, о чем там говориться. Вы могли бы заметить, что в той копии, которую мне передал криптографический отдел, нет обозначений, кому принадлежат реплики. Короче, мне пришлось тренскрибировать чрезвычайно сложный текст, в котором отсутствует пунктуация и даже разделения между словами.

— Я, возможно, смогу дать вам все, кроме оригинала записи...

— Постарайтесь. Я должна сама составить транскрипцию, тщательно и на своем оборудовании.

— Мы сделаем все заново, так как вы укажите.

Она покачала головой.

— Я должна все проделать сама, иначе я ничего не могу обещать. Вся проблема в фонематических и аллофонических противопоставлениях. Ваши люди даже не поняли, что это язык, поэтому не заинтересовались...

Он прервал ее:

— Что это за противопоставления?

— Вы наверное слышали как некоторые люди из Азии путают звуки Р и Л, когда говорят на западных языках? Это потому, что во многих восточных языках это аллофоны,