была вирусная инфекция, которая ослабила сердце. Вы испытывали на Гавайях боль в груди или недостаток дыхания?
— Да, — говорю я медленно, вспоминая сжимания своего сердца, которые я сознательно проигнорировала.
— Ну, миокрадит — вероятный кандидат.
У меня больше нет вопросов, по крайней мере, не к нему. Я встаю.
— Ну, большое спасибо, доктор Чейз.
Он тоже встает, взволнованный и, кажется, более нервный, чем прежде.
— Прежде чем вы уйдете, есть еще кое-что.
Я сажусь обратно.
— Учитывая обстоятельства вашего рождения, мы не уверены в состоянии вашей иммунной системы.
— Что это значит?
— Мы думаем, что она, возможно, недоразвита, как у младенца.
— Младенца?
— Ваша иммунная система все это время не подвергалась обычным вирусам и бактериальным инфекциям. У нее не было времени получить опыт борьбы с этими инфекциями. У нее не было времени стать сильной.
— Так я все еще больна?
Он прислоняется к спинке стула.
— У меня нет для вас хорошего ответа. Здесь мы на неизведанной территории. Я никогда не слышал о таком случае. Это может означать, что вы будете болеть чаще, чем остальные со здоровой иммунной системой. Или это может означать, что когда вы заболеете, то заболеете серьезно.
— Как я узнаю?
— Не думаю, что это можно как-то узнать. Я рекомендую вам быть осторожной.
Мы расписываем еженедельные контрольные посещения. Он говорит, что я должна действовать не спеша, когда начну изучать мир — никаких толп, незнакомой еды, истощающей физической активности.
— Мир никуда не денется, — говорит он, когда я ухожу.
— Пожалуйста, не оставляй меня, Карла. Ты все еще нужна мне. Она смотрит на меня, но я не могу посмотреть на нее. Она не отрицает того, что я сказала, просто берет мои руки в свои. — Если я и правда нужна тебе, то я останусь. — Она сжимает мои пальцы. — Но я тебе не нужна. — Ты всегда будешь мне нужна. — Я не пытаюсь остановить поток слез. — Но не как прежде, — произносит ласково она. Конечно, она права. Мне не нужно, чтобы она восемь часов в день находилась со мной. Мне не нужна постоянная забота. Но что я буду делать без нее? Мои слезы превращаются в чудовищные рыдания, и она держит меня в своих руках и позволяет мне плакать, пока все не прекращается. — Что ты будешь делать? Она вытирает мое лицо. — Возможно, вернусь на работу в больницу. — Ты уже сказала моей маме? — Этим утром. — Что она сказала? — Поблагодарила меня за то, что я заботилась о тебе. Я не пытаюсь скрыть нахмуренный взгляд. Она держит меня за подбородок. — Когда тебе хватит духу простить ее? — То, что она сделала, так просто не забывается. — Она была больна, милая. И все еще больна. Я качаю головой. — Она отобрала у меня всю мою жизнь. — Даже сейчас из-за мыслей обо всех годах, которые я потеряла, мне кажется, что я нахожусь на краю огромной бездны, будто я могу упасть и никогда не вернуться. Карла толчком локтя возвращает меня в настоящее.
— Не всю твою жизнь, — говорит она. — У тебя еще много ее осталось. Мы заходим внутрь. Я всюду следую за ней, наблюдая, как она в последний раз собирает вещи. — Ты
ПОСЛЕ СМЕРТИ
Следующие несколько дней я провожу в поисках информации, чего-то, что объяснило бы мне, что случилось со мной и моей мамой. Мне хочется, чтобы у меня был дневник с ее мыслями, изложенными легко читаемыми чернилами. Мне хочется, чтобы ее душевное расстройство выражалось ясно, чтобы отследить его историю и мою. Мне хочется деталей и объяснений. Мне хочется знать, почему, почему, почему? Мне нужно знать, что случилось, но она не может рассказать мне. Она слишком сломлена. А если бы могла? Помогло бы это делу? Поняла бы я? Поняла бы глубину горя и страха, которые могли привести ее к тому, чтобы она отобрала у меня всю мою жизнь? Доктор Чейз говорит о том, что, по его мнению, ей нужен психиатр. Он думает, что пройдет много времени прежде, чем она сможет рассказать мне, что случилось, если вообще расскажет. Он предполагает, что она страдала от какого-то расстройства после смерти папы и брата. Карла всеми силами пытается убедить меня не уходить из дома. Не только для маминой пользы, но и для моей. Мое сердце все еще не изведано для меня. Я решаю написать Олли, но прошло столько времени. Я лгала ему. Возможно, он живет дальше. Возможно, нашел кого-то еще. Я не знаю, выдержу ли еще одно жестокое разочарование. И что я ему скажу? Что практически не больна? В конце концов Карла убеждает меня остаться с мамой. Она говорит, что я выше этого. Я не так уверена. Та, которую я знала до того, как выяснила правду, умерла.ОДНА НЕДЕЛЯ ПОСЛЕ СМЕРТИ
Первый еженедельный визит к доктору Чейзу. Он призывает к осторожности. Устанавливаю замок на двери в спальню.ДВЕ НЕДЕЛИ ПОСЛЕ СМЕРТИ
ТРИ НЕДЕЛИ ПОСЛЕ СМЕРТИ
Мама пытается войти в мою комнату, но дверь заперта, я внутри. Она уходит. Сохраняю в черновиках письма для Олли, но не отправляю их. Доктор Чейз продолжает призывать к осторожности.ЧЕТЫРЕ НЕДЕЛИ ПОСЛЕ СМЕРТИ
Я крашу каждую стену своей комнаты в разные цвета. Та, которая у окна, теперь бледно-желтого цвета. Полки у переливчато-синей стены теперь оранжевого, как закат, цвета. Стена у изголовья кровати лавандового, а последняя — черного, как школьная доска. Мама стучит в дверь, но я притворяюсь, что не слышу ее. Она уходит.ПЯТЬ НЕДЕЛЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
Я заказываю настоящие растения для террасы. Перепрограммирую воздушные фильтры и открываю окна. Покупаю пять золотых рыбок, всем им даю имя Олли и отпускаю их в фонтан.ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
Доктор Чейз настаивает на том, что слишком рано записываться в старшую школу. Слишком много детей с разными болезнями. Мы с Карлой уговариваем его позволить некоторым моим преподавателям встречаться со мной очно, при условии что они не болеют. Он сомневается, но соглашается.МАМА МАДЛЕН
ЦВЕТЫ ДЛЯ ЭЛДЖЕРНОНА
Неделю спустя мы с Карлой наблюдаем, как мистер Уотерман идет по лужайке к машине, чтобы уехать. Я обняла его перед тем, как он ушел. Он удивился, но не задал вопрос, просто обнял меня в ответ так, будто это было совершенно естественно. Я несколько минут после его отъезда стою на улице, Карла ждет со мной. Она пытается найти способ помягче разбить мое уже разбитое сердце. — Итак…. - начинает она. Я знаю, что она скажет. Она весь день готовилась сказать это.— Пожалуйста, не оставляй меня, Карла. Ты все еще нужна мне. Она смотрит на меня, но я не могу посмотреть на нее. Она не отрицает того, что я сказала, просто берет мои руки в свои. — Если я и правда нужна тебе, то я останусь. — Она сжимает мои пальцы. — Но я тебе не нужна. — Ты всегда будешь мне нужна. — Я не пытаюсь остановить поток слез. — Но не как прежде, — произносит ласково она. Конечно, она права. Мне не нужно, чтобы она восемь часов в день находилась со мной. Мне не нужна постоянная забота. Но что я буду делать без нее? Мои слезы превращаются в чудовищные рыдания, и она держит меня в своих руках и позволяет мне плакать, пока все не прекращается. — Что ты будешь делать? Она вытирает мое лицо. — Возможно, вернусь на работу в больницу. — Ты уже сказала моей маме? — Этим утром. — Что она сказала? — Поблагодарила меня за то, что я заботилась о тебе. Я не пытаюсь скрыть нахмуренный взгляд. Она держит меня за подбородок. — Когда тебе хватит духу простить ее? — То, что она сделала, так просто не забывается. — Она была больна, милая. И все еще больна. Я качаю головой. — Она отобрала у меня всю мою жизнь. — Даже сейчас из-за мыслей обо всех годах, которые я потеряла, мне кажется, что я нахожусь на краю огромной бездны, будто я могу упасть и никогда не вернуться. Карла толчком локтя возвращает меня в настоящее.
— Не всю твою жизнь, — говорит она. — У тебя еще много ее осталось. Мы заходим внутрь. Я всюду следую за ней, наблюдая, как она в последний раз собирает вещи. — Ты