песенку", — поморщилась Юля. Но где, она так и не вспомнила и махнула на это рукой.

— Давай, — махнул герольд рукой крайнему стражнику. Тот вытащил из-за спины сигнальный рог и подул в него. Рог хрипло загудел, и город отозвался ему стуком дверей, хлопаньем оконных створок, и через пару минут вся площадь была уже заполнена сбежавшимся народом. Герольд предусмотрительно успел пригласить Юлю и ее спутников подняться на высокую лестницу, ведущую к парадному входу в ратушу. Теперь все они стояли на возвышении над собравшейся шумевшей толпой.

Герольд оглядел площадь, вытащил из-за пазухи свиток пергамента и прокашлялся. Люди на площади притихли.

— Славные жители Томатбурга, — начал читать герольд, развернув свой свиток, — мы долго страдали под деспотичной властью коварного герцога Пом-и-Дора! И его зломудрого покровителя волшебника Компоста. Но час изволения пробил! Великая и непобедимая Юля одолела в жестокой схватке наших гонителей и подавителей!

Люди на площади восторженно закричали и стали бросать в воздух шапки.

34. Королева

Герольд поднял руку, и народ на площади постепенно успокоился. Снова протрубил рог, и стало совсем тихо.

— По трепетному и единодушному желанию всех жителей, продолжил герольд чтение свитка, — город Томатбург, а также прилегающие к нему семь деревень объявляют себя отныне и во веки веков королевством Юлианией, а Великая Юля по естественному праву победительницы, спасительницы и освободительницы объявляется его бессменной королевой Юлей Первой! Город торжественно обязуется почитать и повелеваться королеве, кормить и одевать ее, а деревни — слушаться ее и давать ей деньги на карманные расходы!

— Ух, здорово, — шепнула Юле на ухо снова оказавшаяся на ее плече Ми. — Оставайся!

— Соглашайтесь, Ваше Величество! Оставайтесь с нами! закричали в толпе на площади.

— Спасибо, — растроганно сказала Юля, — но… я хочу домой. Я очень соскучилась, мне надо домой.

Народ на площади упал на колени, послышались рыдания, крики "Останьтесь с нами, Ваше Величество! Не бросайте сиротами!" усилились. Глаза у Юли повлажнели, она почувствовала комок в горле.

— Я… не могу, — произнесла она, — мне в школу надо. И потом, я должна вернуть в класс плюшевого кролика! Я взяла его позавчера и обещала принести назад.

— О-о-о, это все меняет, Ваше Величество, — поспешил успокоить ее герольд. — Королевское слово твердое, это закон. Народ! — закричал он уже толпе на площади. — Ничего не поделаешь, Ее Величеству надо возвращаться! Придется нам жить одним. Будет у нас эта, как ее, демократия. Понятно?

Народ на площади настороженно замолчал. Потом чей-то недовольный голос спросил:

— Это как же так? А кто о нас думать и заботиться будет, а?

— Вот вы сами и будете, граждане, — ответил герольд.

— Ух-ты, ах-ты, разбежался! Это что же, без революции тихо-мирно и сразу от монархии к демократии? Так не пойдет! раздался еще чей-то громкий голос на площади.

— Не хотите демократии? Ясненько. Стра-жа! Разо-гнать! скомандовал герольд, и пока стража очищала площадь от людей, он обернулся к Юле, улыбнулся и сказал: — Вы уж не обращайте внимания, Ваше Величество. Это у нас так, по-семейному. Разберемся.

Площадь опустела, герольд откланялся и ушел к себе в ратушу руководить народом. Юля осталась наедине с дядей Пихто и мышами.

— Что ж, тебе пора, — повернулся к ней дядя Пихто, теперь путь домой тебе открыт. Сейчас я позову Великого Мышиного Волшебника, и он отправит тебя…

— Подожди, — перебила его Юля, — а я смогу вернуться сюда назад?

— Не знаю, — пожал плечами дядя Пихто, — но мы всегда будем тебе рады. Твои друзья будут тебя помнить.

— Знаешь что, — шмыгнула носом Юля, — я всегда стараюсь покупать открытки в тех местах, где бываю, и которые я хочу запомнить. Ты можешь подарить мне открытку с видом этого места, или еще какую-нибудь?

— Конечно, — улыбнулся в ответ дядя Пихто, — да мы ее сейчас же и сделаем. Да еще и ты сама на ней будешь! Ми, где наш аппарат? — мыши тут же засуетились и притащили откуда-то большой фотоаппарат на треноге. Дядя Пихто огляделся и показал, куда надо его поставить. После этого он почесал затылок и воскликнул:

— Вот здорово! Придумал! Становись сюда, — и он оттащил Юлю поближе к ратуше. — Приготовилась? Лови! — и он прыгнул к ней на руки. Но в полете он превратился в большой букет розовых роз! Юля чуть не уронила его от неожиданности.

— Замри! — крикнула ей Ми от аппарата. — Готово! — Букет тотчас же потяжелел и выпал у Юли из рук. Рядом снова возник дядя Пихто.

— Вот тебе и будет открытка на память! — сказал он ей, запыхавшись. — Как только сделаем, сразу тебе перешлем. Тук-тук-тук, — постучал он тут же по каменной мостовой. Бабах! — вылетел из нее здоровенный камень, и из дыры выбрался Великий Мышиный Волшебник.

— Что, уже? — спросил он, щурясь от дневного света. — Все мое пгогицание сбылось?

— Сбылось, не сбылось, а госпоже Юле пора домой, объяснила ему ситуацию Си.

— Па-а-а-агодите, если сбылось, то можно, а вот если не сбылось… — начал было Великий Мышиный Волшебник, но Ми тут же его перебила:

— Ну что ты за вредина такая, сам ведь прекрасно знаешь, что сбылось!

— Поздно мне, знаете ли, хагактег-то менять! Есть у меня отдельные недостатки, да, у кого их нет, но…

"Бум-м-м-м" — начали бить часы на ратуше. Великий Мышиный Волшебник опомнился, перестал ворчать и взмахнул своей обгрызенной волшебной палочкой.

— Ладно уж, уговогили. Так что, тепегь обгатно, да? — и он покосился на Юлю. — А как это? Какое там заклинание-то? Ну как оно там, э-э-э…

— Вот балбес здоровый, ничего не помнит, — еле слышно прошептала Си.

— О, пгавильно! Вот именно так, вот спасибо! обрадовался Великий Мышиный Волшебник. Он снова взмахнул волшебной палочкой и взвыл:

— Авва! Авва! Балабес! Отпгавляйся чегез лес!…

— До свидания, Юля! Счастливо тебе! — закричали наперебой мыши и дядя Пихто. Великий Мышиный Волшебник взвыл еще раз — и все поплыло у Юли перед глазами, а потом исчезло.

35. Дома

Юля потянулась, открыла глаза — и сразу узнала их с сестрой комнату. Она потрясла головой, но ничего не изменилось и не пропало. "Так это что, все мне только снилось? Но ведь это было так по-настоящему!" — и Юля потрогала руками себя, одеяло, свою кровать, прикоснулась к мерно дышащей во сне сестре. "Здесь тоже вроде бы все настоящее…" — подумала она и села на кровати.

В комнате было еще темно, в коридоре — тоже. Наверное, дома все еще спали. Слышался только неясный шум ранних машин, идущих по улице с другой стороны дома. "Ой, да мне же