в могилу — рак или химиотерапия.

Я окинула взглядом комнату. В этом году здесь не будет ни елки, ни разноцветных лампочек-сосулек на крыльце, ни венков с колокольчиками у двери, ни деревянного раскрашенного снеговика в прихожей.

На кухне мама сказала мне, что это будет последнее папино Рождество и она хотела устроить что-то особенное, но духу не хватает. Я накричала на нее за эти мрачные прогнозы, потом извинилась. Нечего кричать.

Понимаю, такое может показаться чудовищным эгоизмом, но, сидя рядом с ним и пялясь в телевизор, я думала только об одном: сейчас это мне не нужно. Сейчас я не хочу думать о своем умирающем отце.

Мама предложила мне бросить поиски новой работы, посидеть дома.

— Вэл, к переменам надо относиться проще, — сказала она. — Развлекись немного. Напеки пирожков, перекрась подвал. Научись, в конце концов, пользоваться кофеваркой, которую мы с папой подарили тебе на Рождество пять лет назад.

Перспектива пожить за счет Роджера, или, вернее, за счет его будущих алиментов, показалась мне соблазнительным запретным плодом. Причем экзотическим. С пятнадцати лет я работала и даже представить себе не могла, что останусь без места. Несколько раз я робко намекала, что могла бы вроде посидеть дома с Питом, но Роджер всегда с презрением отвергал такую возможность. «Ты шутишь, — фыркал он. — Какая из тебя домохозяйка? Смех один». Я-то думала, он не хочет терять семейный доход, а он просто хотел, чтобы дом был свободен и можно было спокойно крутить свои шашни.

Вспоминаю всех знакомых мамочек-домоседок. Эти яркие женщины незаурядных способностей, кажется, созданы для того, чтобы жить на зарплату своих мужей. Сначала утверждают, что должны быть дома, пока дети не пойдут в школу, потом признаются, что такая мирная, необременительная жизнь их устраивает, и уже не собираются ничего менять. Кэрри Фрид была консультантом по привлечению инвестиций. Теперь она проводит время, играя на флейте, разводя узумбарские фиалки и составляя распорядок дня для своих детей. Я поинтересовалась однажды, трудно ли его регулировать, но она только рассмеялась в ладошку:

— Шутишь? Это не жизнь — малина.

Бонни Уэб-Уилсон была архитектором в Чикаго, пока ее мужа не перевели сюда. Она могла бы найти новую работу, но решила использовать переезд как возможность отдохнуть от постоянного стресса и высоких требований профессии. Теперь она ужасно занятая мама и активная участница отряда бойскаутов своего сына.

— Ты такая же неуловимая, как всегда, — подколола я ее однажды. — Неужели ты теперь занята меньше?

— Не меньше. Но это нужная занятость, — объяснила она. — Я уделяю много времени малышу, никаких стрессов и страхов нет и в помине.

Мне интересно только, не свалятся ли на меня новые стрессы и страхи, если изменить жизнь таким образом.

На сегодня все.

В.

16 декабря

Я страшно запаниковала в приемной Омара Слаадка. Меня бы наверняка вывернуло, но желудок был пуст. Вечером удалось проглотить только половинку мандарина.

Я, как могла, старалась успокоиться, пока не вышел Омар. По телефону у него был, по правде говоря, очень чувственный голос. Видимо, во мне все-таки осталось еще что-то живое, женственное, и оно властно диктовало желание нравиться. Сунула в рот леденец с корицей и стала ждать дальше. Осмотрелась по сторонам, принимая вполне презентабельный вид, и с выражением сказала себе: «Я сижу в приемной специалиста по бракоразводным процессам. По бракоразводным процессам. Этот человек поможет мне официально расторгнуть брак. Теперь это не туманные планы и не запальчивые угрозы, брошенные Роджеру в лицо. Это реальность».

Омар Слаадк выскочил в приемную. Подтянутый, элегантный мужчина лет пятидесяти. Один из тех, кто сдался на милость наступающей лысине и сбрил оставшиеся волосы (я это обожаю) вместо бесполезной героической борьбы за редеющую растительность. Гладкий купол придавал ему внушительный, немного грозный вид. Седеющая бородка, острые белые зубы и орлиный нос.

— Миссис Райан! Рад вас видеть. Проходите, пожалуйста.

Он крепко пожал мне руку, коротко улыбнулся, и мне стало ясно: с юристом повезло.

Около часа мы обсуждали законы о разводе (интересные), его послужной список (безупречный) и сто прейскурант (дорогущий). Я выписала приготовленный чек на его имя (3000 долл.) и вышла из офиса гораздо спокойнее, чем вошла туда. Но пока добралась домой, снова упала духом. Не знаю, что меня больше гложет: то, что мой брак распадается, или то, что он распадается недостаточно быстро? Омар посоветовал мне держать ухо востро, пока не будет собрана вся информация об имуществе Роджера. Он дал мне координаты детектива, который, как обещал Омар, за сорок восемь часов из-под земли достанет все, что касается моего мужа. Понимаю, это необходимо, но боюсь тратить деньги.

На сегодня все.

В.

17 декабря

Сегодня я пошла на вечеринку, посвященную будущему рождению ребенка. Все это устроила вездесущая Линетт Коул-Чейз. Будущую маму — молодую женщину по имени Дженнифер Дэвис — я даже не знала, но хотела, пользуясь случаем, посмотреть на своих соседей. Я ни разу не сталкивалась с ними за шесть лет, что живу в этом доме, никого не узнала бы даже в лицо. Да и с чего, собственно, мне их узнавать? Утром они выезжают из гаражей в машинах с тонированными стеклами, вечером приезжают обратно и даже двери в гаражах сами не закрывают: они автоматические. Не копаются в саду, не выгуливают собак, не гуляют сами. В прошлом году мы обменялись адресами и телефонами с отцом одноклассника Пита — мы состояли в родительском комитете и должны были собрать на что-то деньги. Смотрю на его адрес… Он живет на моей улице! Ни разу его в глаза не видела. Впрочем, с некоторыми из соседей я все же встречалась однажды, в прошлый Хэллоуин, когда мы ходили с Питом по домам за сладостями в костюмах вампиров. К следующему Хэллоуину я уже забыла их лица.

Спросила Дженнифер, как они хотят назвать малыша.

— Если будет мальчик, то Трей, — сказала она, — а если девочка, то Локия.

— Локия? — Я решила, что ослышалась.

— Да. Это мы с мужем придумали. — Она горделиво улыбнулась. — Похоже на имя греческого бога — Локи.

Даже тогда я догадывалась, что лучше не раскрывать рта. Но это меня не спасло.

— Вы твердо решили остановиться на этом имени? — начала я, стараясь не нарушить беззаботный тон беседы. — Дело в том, что… Понимаете, выделения из влагалища в послеродовой период называются лохия. Звучит очень похоже.

— Что, простите? — спросила Дженнифер.

— Н-ничего. Просто так. Кстати, Локи не греческий бог, а скандинавский. Просто к