секунд он вышел с бежевой коробкой. Она, конечно же, не следила за временем.

Девина не услышала ни одного слова, когда мужчина подошел к ней, взгляд не отрывался от коробки в его руках. Ее подмывало выхватить туфли из мужской хватки, но больше она хотела увидеть туфли на своих ногах, даже если они не подходили ее наряду.

Хотя, черт с ним, Сваровски с черной кожей — это классика.

Девина подошла к одному из трех кресел, обитых дамасской тканью, и скинула свои Гуччи. — Дай мне их, сейчас же.

Ей по команде протянули коробку, и она, с дрожью в руках сняв крышку, вздохнула. Насладилась видом красных мешочков с черной надписью, а потом трясущимися руками потянула за шнурок. И… о, красота.

Мерцания похожих на драгоценности камней было прекрасней тех ридикюлей. Лучше всего, что она видела в витринах вестибюля. Цвета кожи белого человека. Кожи Джима.

Она благоговейно закрыла глаза, с мольбой, чтобы продавец не вздумал открыть рот… если он скажет хоть слово о том, что ее нога слишком большая, то она снесет ему голову, и это не пустая угроза.

Она заботливо развязала второй мешочек и поставила обе туфли на пол. Потом изменила строение ноги, чтобы ступня вошла в эти произведения искусства, кости и кожа как вода наполнили колодку, подстраиваясь под размер.

Казалось, продавец немного удивился, когда она встала и прошлась в обуви, чувствуя себя вполне комфортно, но он не станет охать, на свою удачу. К тому же, Лабушки стоили сколько, почти пять тысяч? А он наверняка работал с комиссионных.

Девина с улыбкой посмотрела на свои ноги, кружащее голову облегчение смыло все расстройства, все раздражение от Джима, войны и долбаной Сисси. Внезапно она засияла изнутри, словно ее накрыло оглушительное удовольствие от оргазма, сандея и массажа глубоких тканей одновременно.

Туфлей идеальней во всем мире не сыщешь, и они принадлежали ей и никому больше, и сейчас она унесет их в свой гардероб…

В голове снова зазвенел колокольчик, сообщавший ей, что она катилась по наклонной. Но к черту все.

Шпильки были божественны, и она сгорала от нетерпения показаться в них Джиму. Желательно полностью обнаженной.

Да, эту пару она сбережет для него.

Скинув туфли с ног, она уложила их в коробку и убедилась, что красные мешочки с запасными набойками лежали на месте. Потом она посмотрела на продавца… который втихаря воспользовался ингалятором.

— Запишите их на мой счет, — она заявила ликующе. — Я живу в пентхаусе.

Когда твой мужчина возвращается домой к другой женщине, спасал лишь шоппинг.

Глава 2

Стоя над бело-голубой чашей, Сисси Бартен треснула по яйцу с такой силой, что скорлупа не просто разбилась, разлетелась в крошку. — О, да чтоб тебя.

Поворачиваясь к раковине, она включила воду и сполоснула руку. Которая дрожала.

На самом деле, тряслось все ее тело, словно ее спина уподобилась линии тектонического разрушения, и она могла повторить судьбу несчастного яйца.

Когда она закрутила вентиль, в старом особняке воцарилась неестественная тишина, и Сисси быстро оглянулась через плечо. Волосы на затылке встали дыбом, предупреждая ее о… чем? Не было слышно шагов, криков, ее никто не преследовал с ножом или пистолетом наперевес.

Чудесно. Похоже, бессмертные тоже могут сходить с ума. Не такая уж радужная перспектива.

Ты не можешь убить себя будучи мертвой.

— Черт возьми, — выдохнула она.

Вытерев руки, она схватила чашу и вымыла ее. Потом вернулась к картонной коробке и…

Застыла на месте. Она не хотела делать себе омлет. Она не хотела торчать в этом доме. Не хотела умирать, расставаться со своей семьей…

И, раз уж на то пошло? Она абсолютно, стопроцентно не хотела видеть полуголого Джима Херона в своих мыслях. Образ его, выходящего из ванной на исходе ночи, с полотенцем на бедрах, измотанным выражением на лице, словно плакат прилип к мысленному взору. Она видела каждую частичку его тела, его огромные плечи, тугой пресс, бедренные косточки, тонкую полоску волос под пупком.

Но лучше всего остального она разглядела царапины на его гладкой коже. В несколько рядов, и все они имели лишь одно происхождение…

Внезапно дрожь в руках усилилась, и она попыталась унять ее, разминая костяшки.

Так, это смешно. Можно подумать, что какой-то парень — последнее, о чем она должна думать, учитывая ее резюме принесенной в жертву девственницы, спасенной из Ада, втянутой в войну между двумя падшими ангелами и настоящим, натуральным демоном. С другой стороны, пару недель назад реальность сыграла с ней злую шутку, поэтому ей ли удивляться…

Сисси резко обернулась.

В комнате никого не было. Опять. Ни шороха в доме или снаружи, на прилегающей и запущенной территории.

Падший ангел Эдриан ушел спать на чердак и с тех пор не спускался. А Джим? Джим был на втором этаже, восстанавливал силы после ночи страстного секса.

— Черт возьми…

Она уперлась руками в стол по обе стороны от чаши. Несмотря на усиливающуюся паранойю, не страх был причиной ее тремора.

Желание убивать.

И это преувеличение лишь отчасти. Потому что ее полуголому спасителю с полотенцем на бедрах расцарапала грудь женщина. А его губы были припухшими не потому, что ему врезали в драке, нет, он целовал кого-то. Много. А стыд на его лице?

Ну, все потому, что он кого-то трахал часами вместо того, чтобы выполнять свою миссию.

От этого она приходила в ярость. Если задача ангелов — обеспечить превосходство добра над злом? В войне подобных масштабов? В общем и целом, не сводить глаз с мяча — идея лучше, чем часами напролет трахать какую-то шлюху.

Или, Господи, может, это была достойная женщина. Которая, скажем, не только прекрасно отсасывала, но и готовила для него.

Чем больше Сисси думала об этом, тем сильнее становился гнев.

У него на самом деле была подружка? Ну, это очевидно… хотя, наверное, она была наивной. У мужчин вообще бывают подружки? У студентов — да… но Джим был далек от тинэйджера…

Она в третий раз посмотрела через плечо. Но нет, Джим не вошел через дверь.

Никто не вошел.

Черт, может он уже ушел, чтобы выпить кофе со своей…

— Прекрати. Просто… перестань.

Когда ярость внутри поднялась на еще один децибел, ей показалось, что вечность прошла с тех пор, как она, будучи студенткой колледжа, взяла мамину машину и отправилась в местный «Ханнафорд» за каким-то мороженым… когда к ней подошла…

Дальше она не помнила. Не могла восстановить последовательность событий, которая привела ее к концу земной жизни, но она помнила все, что было после: ужасную стену в Аду, проклятых, которые мучились вокруг нее, собственную боль,