кольца мне малы. Еще одно доказательство, что Лайам тут ни при чем. Ведь он мне когда-то купил кольцо в честь нашей помолвки и уж наверняка помнит, что пальцы у меня не такие уж тонкие. Хотя, может быть, он нарочно схитрил. В любом случае, у того, кто их прислал, вкус не слишком изысканный. Эти кольца напомнили мне пластмассовую жуть с огромными кусками стекла, какую дарят маленьким девочкам. Когда я все же пошла на распродажи, я взяла кольца с собой и показала ювелиру. И камни, и золото — все настоящее. Если их продать, можно купить еще пять пар «Стильтскинов». О-го-го!

Я собиралась рассказать о них Лайаму, но на Оксфорд-стрит встретила Карлу и совсем про него забыла. Когда я рассказала ей о кольцах, она спросила, не собираюсь ли я в самом деле замуж за своего тайного поклонника.

— Ни за что! — сказала я. — А вот моя мама наверняка бы за него вышла.

30 декабря 2233

О господи! Теперь у меня еще шесть гусей. И конечно, еще одно дерево, куропатка, голуби, куры и четыре попугая (итого у меня уже двенадцать этих пакостников, устраивающих бедлам!). Я глазам своим не поверила, когда увидела гусей. Я подбежала к двери в тот момент, когда целая команда посыльных передавала гусей Домоботу — один сразу уселся ему на голову. Это здоровенные птицы и совсем не дружелюбные. Утешает, что они не могут напасть на куропаток — потому что не пролазят под диван, куда те забились. Зато как только гуси оказались во дворике, они начали гонять моих кур. Шум поднялся такой, что не стало слышно воплей попугаев. Но один гусь, а может, гусыня, остался внутри и пристроился на диванных подушках. Если это гусыня, то, возможно, она вознамерилась снести там яйцо. Я попыталась уговорить ее покинуть мой диван и присоединиться к собратьям во дворике, но она вытянула шею и чуть меня не ущипнула. И вот она сидит — огромная, белая, похожая на корабль, поводит желтым клювом туда-сюда и зорко следит своими глазками-пуговичками, не собираюсь ли я к ней подойти.

Единственная радость за все утро — тот же курьер, что и вчера, доставил мне еще один набор колец. Такой милый молодой человек. И от меня без ума. Пока я расписывалась, он робко спросил:

— Простите, мисс, а это не вы участвуете в том шоу про моду? «Подиум»?

Я сказала:

— Да, я. Но сейчас нет съемок.

Он ушел, чуть не шатаясь от потрясения.

Сегодняшние кольца из старинного золотого плетения. Записка такая же, как вчера. Нет, у Лайама не хватило бы денег на такие подарки, даже если бы он заложил свою квартиру, зарплату и душу. Так что я его простила. И я вот подумала: надо же чем-то кормить гусей. Я снова позвонила в «Птичьи лакомства», и они прислали водонепроницаемый мешок с какими-то осклизлыми зелеными кусочками. Гуси их не оценили. Предпочли сожрать куриный корм. Куры пытались возмутиться, и снова началась драка. Чтобы их утихомирить, я вывалила в углу двора целый мешок куриного корма, но стало только хуже — они устроили бой за эту кучу. Начался дождь, и гуси ушли в дом. Чтобы Домобот мог выходить во двор и чистить бассейн, щеколда на раздвижных дверях сделана низко — как раз так, что гуси могут ее достать.

Вскоре я убедилась, что гуси — самые омерзительные существа на свете. Вся моя гостиная усеяна их пометом, по которому они спокойно шлепают своими треугольными лапами. А связываться с ними опасно. Я сломалась и позвонила Лайаму.

— Не звони мне, — сказал он. — Раз он добрался до твоего Домобота, то может прослушивать и телефон. Приходи в кафе на углу.

Вот нахал! Еще и кафе выбрал то самое, в которое мы ходили, когда еще были вместе. И все же я стиснула зубы, надела непромокаемый плащ и отправилась туда.

Он сидел снаружи, прямо под дождем. Кстати, дождевик ему идет. И еще он купил мне кофе, который я люблю.

— Ну что там у тебя? — спросил он. — Гуси?

Я была потрясена.

— Как ты узнал?

— И по пять золотых колец вчера и сегодня, так? — продолжал он.

— Да, но они все мне малы.

— Ага… — сказал он с самодовольным видом. — Значит, твой новый поклонник не только богач, но и неисправимый романтик. Он посылает тебе подарки по одной старинной песенке — лет двести назад очень популярной. Она называется «Двенадцать дней Рождества».

— Кто бы он ни был, он, видимо, даже не представляет, как меня это бесит!

— Этот болван таким способом пытается покорить твое сердце, — сказал Лайам. — Вероятнее всего он состоит в каком-то обществе, где наряжаются в средневековые наряды или доспехи. Но при этом он неплохо разбирается в технике, раз он так успешно поковырялся в твоем Домоботе и, возможно, в телефоне тоже. Так что подумай, на кого из твоих знакомых это похоже. И все станет ясно. Ну же! Давай.

Я и раньше пыталась думать. Но попробуйте думать, когда на спинке кровати сидит стая попугаев, а остальные носятся по комнате и орут: «Я люблю тебя!» До сих пор мне ни до чего не удалось додуматься. Но я сосредоточилась и, глядя, как дождевые капли шлепаются в мой кофе, стала думать снова. Я знала немало обеспеченных мужчин. При моей профессии неудивительно. Но в основном это были медийщики, а они совсем не романтичны. Напротив, трудно представить себе больших циников. Может, я просто сильно досадила кому-то из них…

А дизайнеры почти все геи.

— Да, еще кое-что, — сказал Лайам. — Я бы предположил, что этот тип совсем не красавец. Наверняка ни одна женщина не далась ему даром. Несчастное ничтожество.

И тут я мгновенно подумала об ужасных уродах, с которыми моя матушка знакомила меня на Рождество.

— Точно! — воскликнула я. — Ты умничка! Сегодня же позвоню матери.

— Сомневаюсь, что это она, — заметил Лайам.

— Да нет же! — закричала я и все ему объяснила.

Он сказал, что, судя по всему, я на верном пути. Мы еще немного поговорили.

— Да, твои деревья — это груши, — сказал он вдруг и протянул мне список. — Возьми. Будешь хоть знать, чего ждать дальше.

А потом поднялся и ушел. Даже не попрощавшись.

Я так разозлилась, что не взглянула на список. А стоило бы!

31 декабря 2233, новогодняя ночь

Сегодня я иду на три вечеринки. И спешу как можно скорее выбраться из загаженной птицами квартиры. Однако матери я позвонила. И наорала на нее. Сперва она, похоже, решила, что я рехнулась, но когда, немного успокоившись, я рассказала ей про гусей (кстати, гусыня, которая устроилась на диване, снесла там яйцо), мать наконец поняла, насколько это серьезно.

— Ну, я бы предположила, что это Франц Додека, — начала она тем осторожным, уважительным тоном, какой у нее появлялся, когда речь шла о больших деньгах. — Хотя, разумеется, я уверена, что он не стал бы делать ничего подобного. Он