Сирене мягкий, и пищи повсюду и в любое время вдоволь, даже с избытком. Поэтому всю нерастраченную национальную энергию и массу свободного времени, население посвящает усложнению. Все здесь усложнено самым причудливым образом: Сложное искусство местных мастеров (пример тому — изысканные резные панели, какими украшены плавучие дома-ковчеги); сложная символика, выражаемая в масках, которые носят все жители; сложный полумузыкальный язык, восхитительно передающий тончайшие оттенки чувств и настроений; и, наконец, надо всем этим — фантастическая сложность межличностных отношений. «Престиж», «лицо», «мана», «репутация», «слава» — на сиренийском языке эти понятия объединены словом «хорра». У каждого — своя лишь ему присущая хорра. Если, к примеру, человеку необходимо жилище, то лишь хоррой определяется, станет ли он хозяином роскошного плавучего дворца, изукрашенного драгоценными камнями, алебастровыми фонарями, переливчатым фаянсом и резным деревом, либо ему снисходительно укажут на жалкую заброшенную лачугу на плоту. На Сирене нет никаких средств расчета; единственная твердая валюта тех мест — хорра.

Тиссель потер подбородок и принялся читать дальше:

Маски носятся всегда и везде, в соответствии с философией, гласящей, что человек не должен быть принуждаем иметь наружность, навязанную ему внешними факторами против его воли; сто он свободен в выборе внешности, наиболее созвучной его собственной хорре. В цивилизованных районах Сирены — а точнее, на побережье Титаника — человек в буквальном смысле слова никогда не открывает лица; оно — его главная тайна. Сиренийцы не знают азартных игр; с их чувством собственного достоинства было бы катастрофой получить какие-либо выгоды с помощью средств иных, чем хорра. Слово «удача» не переводится на сиренийский язык.

Тиссель снова сделал пометку: «Достать маску. Музей? Театр?» Он дочитать статью, поспешно закончил сборы и на следующий же день на борту «Роберта Астрогарда» отбыл на Сирену.

Сиренийский космопорт ровным топазовым диском выделялся на фоне гор — черных, пурпурных, зеленых. Лихтер опустился, и Эдвер Тиссель впервые вступил на землю Сирены. Встречавший его Эстебан Ролвер, местный агент Космических Путей, всплеснул руками и отскочил назад.

— Маска! — сипло вскрикнул он. — Где ваша маска?!

— Вот она, — Тиссель был смущен и растерян. — Я не знал наверняка…

— Наденьте, — сказал Ролвер, отворачиваясь. Его собственная маска являла собой замысловатое изделие из тускло-зеленых чешуек и дерева, покрытого блестящей голубой эмалью. На щеках торчали черные перья, а с подбородка свисал черно-белый помпон. Все это вместе взятое создавало создавало ощущение хитрой и язвительной личности.

Тиссель прилаживал маску к лицу, соображая, уместно ли в такой ситуации подшутить; или лучше хранить достоинство, как подобает человеку его положения?

— Надели? — спросил через плечо Ролвер.

Тиссель ответил утвердительно, и Ролвер обернулся. Маска скрывала выражение его лица, но пальцы невольно потянулись к клавишному инструменту, висевшему на бедре. В мелодии слились ужас, потрясение и упрек.

— Нельзя вам носить эту маску! — пропел он. — Да где вы ее взяли?

— Это копия маски из Полиполисского музея, — оцепенело проговорил Тиссель. — Копия верна, я уверен.

— Верна, верна, — закивал головой Ролвер. Маска его словно стала еще язвительней. — Безусловно верна. Этот вариант известен под именем Победителя Морских Драконов. Его могут носить во время торжеств особы огромного престижа: правители, герои, выдающиеся мастера, великие музыканты…

— Но я не знал…

Ролвер вяло махнул рукой в знак понимания.

— Всему свой черед. Многое вы узнаете по ходу дела. Обратите-ка внимание на мою сегодняшнюю маску. Это Птица-Крачка. Такие штуки носят люди самого мизерного престижа — скажем, вы или я, или любой другой иномирянин.

— Странно, — сказал Тиссель. Они шагали через посадочную полосу к приземистому бетонному блокгаузу. — Я-то думал, каждый носит такую маску, какая ему нравится.

— Конечно, — подтвердил Ролвер. — Любую, какая нравится — если сумеешь сделать так, что она к тебе пристанет. К примеру эта Птица-Крачка. Я ношу ее, дабы подчеркнуть, что я ничего из себя не представляю. Я не притязаю на мудрость, свирепость, разносторонность, музыкальную одаренность, жестокость и дюжину прочих Сиренийских добродетелей.

— Просто из интереса: что произойдет, если я пройду в этой маске по улицам Зундара?

Ролвер расхохотался. Маска приглушала его смех.

— Если вы вздумаете прогуливаться по пристаням Зундара — улиц здесь нет — то не пройдет и часа, как вас убьют. И при этом неважно, в какой вы будете маске. Так случилось с Бенко, вашим предшественником. Он не знал как себя вести. Никто из нас, иномирян этого не знает. В Фане нас еще терпят — до тех пор, пока мы знаем свое место и не высовываемся. Но попробуйте, как сегодня, щегольнуть здесь своими регалиями. К вам тотчас подступит какой-нибудь Огненный Змей или Грозный Гоблин — я имею в виду маски, вы понимаете, — и заиграет на кродаче, и если вы не сумеете пресечь его дерзкую выходку с помощью дьявольских звуков скарания^[4], то он загремит химеркином — это наш инструмент для разговоров с рабами, — что будет выражением крайнего презрения. Или он ударит в дуэльный гонг и тут же нападет на вас.

— Я и не догадывался, что здешние жители так вспыльчивы, — пробормотал Тиссель, подавленный.

Ролвер пожал плечами и открыл тяжелую стальную дверь в свою контору.

— Везде свои порядки. На Народной площади в Полиполисе тоже можно навлечь на себя народный гнев кое-какими выходками.

— Да, вы правы, — сказал Тиссель. Войдя в контору, он огляделся по сторонам. — К чему все эти меры предосторожности? Сталь, бетон…

— Защита от дикарей, — сказал Ролвер. — Они по ночам спускаются с гор, хватают что плохо лежит и убивают всякого, кто попадется им на пути.

Ролвер подошел к стенному шкафу и вынул маску.

— Вот, возьмите. Это Лунный Мотылек, с ним вы не должны попасть в беду.

Тиссель без особой охоты принялся разглядывать маску. Она была сшита из мышиного цвета меха; по краям отверстия для рта торчали пучки шерсти, на лбу — пара усиков, похожих на перья. У висков болтались белые завязки, а под глазами нависали ряды красных складок, производя впечатление одновременно скорбное и комическое.

— Эта маска предполагает какой-то престиж? — спросил Тиссель.

— Ни малейшего.

— Но ведь я Председатель Консульства, — возразил Тиссель. — Я представляю Внутренние Планеты, сто