Предисловие

Невелик наш нынешний год, невелик, но очень уж страшен!

То, о чём писали и говорили четверть века фантасты и публицисты, философы и визионеры, стало явью; война явилась не на окраины бывшего СССР, не в раздираемые этническими противоречиями долины дальних стран. В самом сердце индустриальной, научной и культурной мощи Советской страны, на Украине, подняла окровавленные головы гидра империализма. Хищники всех мастей, спешащие успеть к новому переделу мира, дёргают за ниточки своих марионеток — национальную интеллигенцию, готовую прославлять ложные ценности «идентичности» и «нации», лить котлами казённый патриотизм на головы бывших и нынешних сограждан, призывать к «выбору» рабства и «окончательному разрыву» с остатками свободы, самоуважения, чувством собственного и коллективного достоинства, всеми этими «пережитками» рабочей солидарности, служившей цементом культуры и нравственности всего советского народа.

В час, когда пишутся эти строки, на Донбассе льётся кровь рабочих, а продажные издания всего мира извергают мутные потоки грязной и лживой пропаганды, призванной со всех сторон оправдать империалистическую бойню. Национализм, фашизм, имперское самосознание не просто подняли голову в нашем мире и в нашем обществе; они рычат, беснуются, они требуют человеческих жертв, и продажные борзописцы рабски служат им, надеясь затолкать нас всех в безвыходный мешок исторической ловушки — новой мировой войны. Остановить эту войну, приблизить освобождение мира от власти новых рабовладельцев — долг каждого честного человека.

Ни злобный вой империалистов, ни прыжки и гримасы их наёмных паяцев не убили в людях интерес к будущему, к борьбе за новую, лучшую жизнь для себя и для следующих поколений. Каждый сражается за это лучшее будущее как может. Одни уезжают как можно дальше от событий, пленённые мифом о райской жизни «за кордоном», забыв при этом, что войны и кризисы топтались по буржуазному Западу не меньше, а то и больше, чем по многострадальному СССР и предшествовавшей ему Российской империи. Оставим их, не будем осуждать; каждый живёт так, как ему по силам. Другие ушли во «внутреннюю эмиграцию», заняты своими делами, своей повседневной жизнью, в тщетной надежде, что перемены не коснутся их. Не осудим и их; во все времена большинство считало, что решения судьбы принимаются наверху, в недосягаемых сферах, и человек не властен изменить в окружающем мире ровным счётом ничего. Была, конечно, надежда, что поколения советского воспитания могли хотя бы частично вытравить из людей эту рабскую психологию. Увы, не сбылось! Оставим и этих наедине с их беспомощностью.

Но подлинной хвалы, подлинного уважения современников и потомков заслуживают те, кто не сдался. Среди нас есть сотни и тысячи тех, кто продолжает несгибаемо и мужественно сражаться за свои убеждения, призывать людей к мирному строительству, а при необходимости — и к суровой, беспощадной борьбе за новый строй, новый мир будущего. Наш авангард, теоретики и практики этой борьбы, не только выстоял под неоднократными ударами, направленными против них, но и несёт на себе тяжкий груз повседневного сражения с косностью, рутиной, с отравленной враждебной пропагандой, принижающей и уничтожающей все результаты их действий в глазах обывателя. Они не сдаются; слава этим людям ныне и в веках! Они — то семя нового строя, которое, случалось, не раз уже обрастало в лоне прошлых революций костяком и мускулами прогрессивного, побеждающего класса.

И рядом с ними, сражаясь бок о бок, всегда шёл и сейчас идёт в будущее авангард иного рода: мечтатели и выдумщики, изобретатели и спорщики, репортёры и писатели, любители заглянуть в бездны прошлого и, прищурившись, внимательно разглядывать на горизонтах истории контуры грядущего мира. Без них, возможно, теряет смысл сама борьба, само дело; кто станет заниматься тем, в чём он не видит перспективы? А перспективу надо увидеть, сравнить, объяснить, проанализировать; нужно прочувствовать её всеми чувствами, нужно заразиться ей как мечтой — или мечтать отвергнуть, как заразную болезнь, мечтать держаться от таких «перспектив» подальше. Задача всякого, кто берётся за художественное отображение идейной борьбы, — не только подчеркнуть прогрессивность или реакционность тех или иных идей, не только обосновать свою точку зрения, но и вызвать в читателе, зрителе, культурном человеке вообще эмоциональный отзыв на эту точку зрения — такой отзыв, который готовил бы сознание всякого человека к борьбе и труду ради чётко осознанных, разделяемых с другими целей.

Одной из граней этой деятельности по созданию новой культуры, новой эмоциональной связи между человеком — хозяином своей судьбы — и миром, к которому он причастен, становится коммунистическая фантастика.

Советский Союз в последние десятилетия своего существования не знал плановой пропаганды научного коммунизма. Истины и верные методы, преподававшиеся в миллионах институтов и школ, стали своего рода догматическими символами, вызывавшими отторжение у образованных людей именно в силу косности подходов к ним. Литература и драма утратили революционный порыв; идея строительства будущего свелась опять-таки к нескольким догматам; проповедовался аскетизм, культ самоотречения и жертвенности, резко контрастировавший с реальной экономической и культурной ситуацией. В этом положении возросла роль научно-фантастической и художественно-философской литературы, а также других видов искусства, прежде всего кинематографа, в формировании целей и задач личности, в строительстве системы ценностей. Жестокие упущения в этом вопросе привели к широкому провалу коммунистической пропаганды на фронте массовой культуры. Между тем, именно коммунистической фантастике, коммунистической футурологии мы во многом обязаны тем множеством молодых людей и людей средних лет, которые, несмотря на масштабную травлю идей и их носителей, всё ещё продолжают отдавать свои силы и труд, а подчас и свободу, и жизни на то, чтобы знамя коммунистического строительства не упало окончательно, втоптанное в грязь ногами науськанной толпы.

Коммунистическая фантастика в современном мире — предприятие, на первый взгляд, невыгодное. Печатать её не рискнут ни на Западе, ни, тем более, в странах бывшего СССР, павших в глубокое болото общественной реакции тем глубже, чем сильнее зазывала туда их общества нетрудовая интеллигенция, жаждавшая гибели