Владимир Ильин ТЫСЯЧА И ОДНА СМЕРТЬ

Проклятье! Автобус ушел из-под самого носа. Словно водителя заранее предупредили, что будет тут один тип отчаянно бежать к остановке без пяти шесть, так вот этому бегуну никоим образом нельзя позволить попасть в автобус.

Что ж, этого и следовало ожидать: следующий автобус соизволил прибыть лишь через четверть часа… Дурацкое положение чиновника, уже не первый раз опаздывающего на работу.

А это что за знакомая физиономия? Буйкин… Такое впечатление, будто начинает неотвратимо вступать в действие закон подлости! Наверняка за те десять с гаком лет, что мы с ним не виделись, бывший однокашник не утратил неутолимого любопытства к личной жизни своих знакомых…

— Ты где сейчас пашешь? — (С места в карьер, как и следовало ожидать… Как же его зовут? Саша? Или Андрей?).

— Понятно. — (И чему он так обрадовался?). — В «ящике», значит… Ну, и много там платят?

— Откуда? Так, на кусок хлеба только…

— А чего ж ты тогда там сидишь? Хочешь, наведу тебя, старик, на приличный «джоб»?

— Не могу…

— Что так?

— Начальство не отпустит. Помирать буду — с того света вытащат…

— Сочувствую. — (Опять радуется, подлец!) — «Ящик» — это, конечно, не пень собачий… Ну, а на личном фронте как? Женился?.. Ну и дурак!..

— Извини, я на работу опаздываю…

— Ладно-ладно… Звони, если что…

Проходная. Фу, кажется, сегодня я не опоздал… Хоть свечку Господу Богу ставь… Доска объявлений. Тэ-эк… посмотрим, что там новенького… «Приказ… объявить благодарность с поощрением денежной премией в размере…» Ну, как всегда, это не про нас. Это про молодых, длинноногих, борзых, на ходу режущих подметки и в мгновение ока вяжущих руки матерым рецидивистам… А это что? «Продаются фирменные кроссовки… размер… цена…» Ого! Не по зубам, не но зубам… Да и зачем тебе кроссовки, Тиныч! От инфаркта бегать пока рано, вот прихватит если, не дай, конечно, Бог, или когда сорок стукнет… Ирина, правда, опять упрекать будет… «Что ж ты за отец, если единственному сыну не можешь приличную обувь купить?!»… Ладно. С получки видно будет… Не забыть бы выполнить все ее заказы… Колбасы вареной купить, например…

Или это вчера нужно было? Что-то она вчера говорила насчет колбасы, а что именно — забыл… Ладно, потом звякну ей, уточню…

Кабинет. Громко сказано. Клетушка. Каморка. Зато свой угол. Опять тетя Клава не убирала — ну, сколько можно напоминать ей? Ворчит: ключ, видите ли, у нее в замке заедает. У меня почему-то не заедает… а, черт! И вправду заедает…

А это что такое? Уже успели подбросить работу. «Срочно, Тиныч!»… Могли бы и не писать. У нас все срочно. Так… Большая работа начинается с большого перекура… Вот черт, сигареты забыл купить из-за этого Буйкина! Хотя… Бросать пора. А то все: «С Нового года… с первого числа… с понедельника» а сам не бросаешь, хоть знаешь, что курить и вредно, и дороговато по нынешним временам…

Скрип двери (давно пора бы петли смазать, да все руки не доходят):

— Тиныч, сигаретки не найдется?

Так, начинается…

— Завязал я с этим грязным делом…

— Ну-ну! Как Марк Твен говаривал — «Бросить курить легко», да?..

Закроюсь-ка я на ключ. Чтобы меньше было отвлекающих факторов… В Школе нас вообще в комнаты со звуконепроницаемыми стенами во время практических занятий сажали… Но Управлению, конечно, не до звукоизоляции.

Итак, имеем мы в пакете грязный мужской пиджак… Или нет. Китель это. Форменный китель железнодорожника… Действительно: «Ренжин Александр Васильевич… Год рождения… Помощник машиниста…» На кителе следы крови. Значит, опять катастрофа. Что-то многовато их в последнее время стало…

Выключим свет, чтобы глаза не закрывать… Сосредоточиться, одну руку — на китель… Вот что не забыть сегодня: молока! А то жена опять пилить будет… Все! Не отвлекаться! Не думать! Смотреть!..

Тесная кабина тепловоза. Набегают ярко освещенные прожекторами рельсы. В углу, в кресле, спит человек. Эго машинист. Рядом — молодой парень в том самом форменном кителе, который сейчас под моей рукой. Он что-то читает, время от времени поглядывая то на приборные щитки, то на дорогу.

Глупый вопрос из подсознания: что же он там читает? Агату Кристи? Ильфа и Петрова? Достоевского? Управление составом, конечно же, передано автопилоту. Банальная фраза: ничто не предвещало беды. Действительно, ничто не предвещает катастрофу. И вдруг… В лучах прожекторов, далеко впереди на рельсах, возникает и стремительно надвигается темная громада… Там же красный горит, красный!.. Надо тормозить! Тормозить надо! Это же цистерна грузового состава! Но Ренжин отрывается от книги слишком поздно.

Дикий визг экстренного торможения разрывает темноту и почти в ту же секунду — сильный удар, от которого рвутся барабанные перепонки, а тепловоз и передние вагоны сплющиваются в огромную рваную гармошку… Огонь. Все горит: вагоны, трава, люди, земля, небо, ночь…

Свет.

Где же сигареты? Тьфу, я ведь забыл их дома… Придется у кого-нибудь клянчить.

— Олег! Закурить дай, а?

— Последняя, Тиныч, а последнюю, говорят, даже вор не бе… Ладно, бери. Что, круто?.. Ну, я имею в виду, ТАМ…

— Работай, работай, Олежка… Какая тебе разница? У тебя свои заботы, у меня — свои…

Каждая затяжка — слаще горного воздуха… Интересно, кто сегодня выиграет: «Спартак» или «Динамо»?

Что там дальше?

Детский носовой платочек с цветочками по краям.

Поехали!

Играю в песочнице. Светит солнце. Губы сами напевают: «Вместе весело шагать но просторам, по просторам…» Кормлю пластмассового мишку песочной кашей. Глупый, почему он не хочет есть?

Сверху голос:

— Девочка, ты не знаешь, в какой квартире живут Слободкины?

Мужчина с солидным лицом и дрожащими руками. В руке чемоданчик-«дипломат».

— Знаю… В сорок первой квартире, на первом этаже, — отвечаю я и машинально натягиваю короткое платьице на свои голые и поцарапанные коленки.

— А ты… не могла бы мне показать, где это? Боюсь, я не смогу найти.

Он почему-то облизывается, глядя на меня в упор. Странный дядька… Смешной какой-то. Вроде бы не жарко, а на лице у него — крупные капли пота…

Темный подъезд.

— Вот здесь… Только их, наверное, дома нет.

— Спасибо, девочка. Чем бы тебя угостить?

Он достает что-то из своего чемоданчика. Я не успеваю разглядеть, что именно, а его рука уже зажимает мне какой-то вонючей тряпкой рот и нос, и сразу становится нечем дышать, и я проваливаюсь куда-то во тьму…

Мы в каком-то подвале. Вокруг — голые бетонные стены, вдоль которых тянутся ржавые трубы. Где-то еле слышно хлюпает вода.

— Ну что, очнулась? — слышу я сзади