Виктор Зиновьев Теплый ветер с сопок

Звезды падают в Белое море

Мастер почесал в затылке и сказал:

— Ну вот, ты, Григорьев, никуда сегодня не улетаешь, значит, поручаю тебе.

— Не, не, Кузьмич, — замахал Мишка руками, — у меня и без этого работы во! — он резанул ладонью по горлу. — А здесь, брат… не! Феденьке вон отдай, шляется по больницам, а за премией — первый! Или кому другому.

— Да кому другому-то? — затряс Кузьмич в воздухе сухоньким кулачком. — Конец месяца, у всех — во! Кому другому? Стал бы я, что ли, вас, молокососов, просить? Только и делов — патлы до плеч да на танцы!

— Дай-ка чертеж, — Олег взял из рук цехового мастера кальку, развернул. Деталь была некапризная, но с внутренней резьбой. — Не шуми, сделаем.

И он начал зажимать железную болванку в станок. Когда Кузьмич, буркнув, ушел, подошел Мишка и сказал:

— Нельзя тебя, отпускника, перетруждать, еще на самолет опоздаешь. Дай-ка бумажку эту…

Олег нажал на «стоп», Мишка быстро перекинул уже ошкуренную и сверкающую болванку к себе и захрустел чертежом.

— Привет, Олежка!

— Салют!

Они посмотрели вслед Зойкиным желтым брюкам, мелькнувшим в проходе, и Мишка сказал:

— А?

— Угу, — ответил Олег.

Они постояли, посмеялись. Потом Олег шаркнул раза два щеткой по станине своего станка, хлопнул по плечу Мишку, уже склонившегося над жужжащей болванкой, и тоже двинул к выходу.

В столовой он крепенько, на два рубля, взял подзаправиться, а когда вышел с подносом в зал, то увидел Зойку. Зал был пустой, Зойка тоже его увидела, и он подсел к ней.

— Что же ты в отпуск уезжаешь, а с любимой девушкой не прощаешься?

Это было что-то новое, пусть даже в шутку сказанное. Зойка могла быть неплохой девчонкой, но слишком многого хотела иногда. Впрочем, и он когда-то хотел многого от нее, но понял — зря. И Олег сказал:

— Не все сразу, Зоя. Не все сразу.

Олег ел, а Зойка маленькими глотками допивала кофе и не уходила. Когда Олег взялся за компот, Зойка спросила:

— Далеко едешь?

— Далеко. На Белое море.

— Ну, счастливого пути, — и она вздохнула. Олегу вдруг захотелось из-за этого вздоха договорить с Зойкой, посоветовать ей тоже куда-нибудь уехать. Она считалась хорошей крановщицей, и на работу ее приняли бы везде. Но она встала и, не оглядываясь, пошла, а не станешь же кричать: «Стой, хочу поговорить с тобой!» Подождав, пока она скроется из виду, он тоже встал с места.

На заводе его больше ничего не держало — свое он честно выполнил. А впереди — отличное время, отличная жизнь и отличное море. За год он заработал право пожить месяц только для себя.

* * *

Они сидели с Вартаном в его комнате и слушали, как за окном треплет кусты северозападник. В море выходить не имело смысла — северозападник гонял по озеру перед домом полуметровые волны, а в Долгой губе они поднимались еще выше. За две прошедшие недели Олег с Вартаном хорошо взяли ламинарии — рублей по триста на брата, — так что особой грусти из-за погоды не испытывали. Неторопливо отхлебывали чешское пиво, отщипывали время от времени волоконца копченой зубатки — отдыхали.

— Я тоже слышал, — сказал Олег, — обыкновенные бугорки, поросшие мхом.

— А если золото зарыто? — спросил Вартан.

Они говорили об обнаруженных на берегу Долгой губы древних захоронениях. Олег читал где-то, что на Севере золота не находят, и он сказал:

— Из моржового клыка что-нибудь, не больше.

— Знающий человек купит. Есть статья, которая за раскопки сажает?

— Есть. Статья всегда есть.

— Тогда не пойдет, — засмеялся Вартан, — я все по-честному люблю.

Олег ничего не ответил, потому что честность — само собой, об этом и упоминать не стоит. Они честно работали — добывали морские водоросли ламинарии, — и заработка им хватало без всяких раскопок. Не для раскопок он летел через всю страну. Он молчал и пил пиво. А когда понял, что седьмая бутылка уже не влезет, предложил:

— Покатаемся?

Вартан кивнул головой, и они, убрав со стола, вышли из дома. Ветер, мешающий рвать с баркаса ламинарии, лишил их работы. Чтобы не умереть от безделья, они разъезжали на мотоцикле. Чаще всего ночью, когда никто не встречался на дороге.

Пока Вартан выводил мощную машину из сарая, Олег подошел к забору и стал глядеть на озеро. Оно было красивым ночью, потому что беломорская ночь необычна, Даже на Урале, где все самое лучшее, таких ночей Олег не видел.

Солнце зашло, и откуда свет струится — неизвестно. Все видно, будто стоит день, но — ни звука. Редко-редко раздастся шлепок волны о камень. Застывшая рябь на воде — серая, небо — серое, деревья — тоже серые, но все по-своему, по-особому серое. Вода похожа на застывшую лужу висмута, небо — серебристое, будто дюраль на изломе, а деревья он сравнил с литыми конструкциями из серого чугуна. Но не было в беломорской ночи надежности и прочности, которую дает металл, — все бесплотное, как тени фанерных декораций… Иногда даже головой тряхнешь, водой умоешься, но через десять минут снова, как во сне, среди призрачных, зыбких фигур.

Он сказал как-то об этом Вартану, но тот отмахнулся. Олег потом долго возился с мотором на баркасе — запах масла выбивал из головы дурь. Вот на заводе он соплей никогда не распускал: там настоящее дело, а дело не любит сопливых.

Поселок, где они жили, вытянулся по перемычке между озером и морем. Их халупа стояла на озерном берегу самой крайней. От забора видны были мостки над водой, сейчас там кто-то возился.

Олег знал в поселке всех девушек, но ни с одной не был знаком. Их отцы не любили сезонников и, увидев дочь с «вербованным», злились. А кроме как у них, самую простую гайку или ведро бензина ближе трехсот километров достать не у кого. В интересах дела Олег сидел по вечерам дома.

Эта девушка была явно не из местных: стирала не размашисто и сидела на корточках, сведя колени. Олег нашарил сигареты в кармане и пошел к ней.

— Спичек не найдется?

Она распрямилась и мокрой рукой достала коробок. Кофточка и джинсы на ней были что надо. Она уже не стирала, а смотрела на него. Он спросил, откуда она.

— Из Москвы. Здесь стоянку неолита нашли, вот профессора и дернуло в такую даль. А вы местный, конечно?

Видок у Олега был самый «местный»: загнутые бродни, штормовка засаленная… Но дело было в другом, в том, что она — из этих… аристократок, притом из столицы. Нос она не задирала, но теперь он боялся сказать что-нибудь не так.

— Эй! Ты где? — позвал громко Вартан.

Олег молчал, и Вартан сам вскоре спустился с берега. Он церемонно