Стивен Кинг Музыкальная комната
Этот рассказ Стивен Кинг написал для антологии In Sunlight Or In Shadow, которая посвящена творчеству американского художника Эдварда Хоппера (1882–1967) — певца повседневности, непревзойденного мастера визуального нарратива, мрачного соцреалиста. Его картины — это полные зловещей недосказанности истории о том, что осталось за кадром, вне нашего поля зрения. Он будто сознательно вырывает объект картины из реальности и рассказывает обо всем, что с ним связано… обо всем, но только не о нем самом. Поэтому, кстати, ему особенно удавались портреты домов. Специально для сборника In Sunlight Or In Shadow рассказы написали, среди прочих, Джойс Кэрол Оутс, Ли Чайлд, Майкл Коннолли, Джо Лэнсдэйл и другие известные авторы. Каждый рассказ — вариация на тему одного из произведений художника. Для своего Стивен Кинг выбрал «Комнату в Нью-Йорке» (1932).The Music Room by Stephen King Published Playboy 16.11.2016 Перевод С. Думаков Супруги Эндерби сидели в Музыкальной комнате — так они ее называли, хотя на самом деле это была лишь пустующая спальня. Со временем она должна была стать детской для Джеймса или Джилл Эндерби, но спустя десять лет бесплодных попыток вероятность появления малютки уже казалась ничтожной. С бездетностью они смирились. У них, по крайней мере, была работа — чем не чудо, когда народ за окном стоит в очередях за бесплатной едой. Случались непростые дни, это правда, но когда была работа, они могли позволить себе не думать ни о чем другом, и их это устраивало. Мистер Эндерби читал Нью-Йорк Джорнэл-Америкен, новую ежедневную газету — еще и полугода не прошло, как ее начали издавать[1]. Что-то среднее между желтой газетенкой и обычной. Чаще всего он начинал с комиксов, но когда работа была в самом разгаре, то сперва смотрел городские новости, бегло просматривая статьи и уделяя особое внимание полицейским сводкам. Миссис Эндерби сидела за пианино — свадебным подарком ее родителей. Время от времени она поглаживала какую-нибудь клавишу, но не более того. Сегодня единственной музыкой в комнате была доносящаяся из открытого окна симфония ночного движения на Третьей Авеню. Третья Авеню, третий этаж. Отличная квартира в доме из крепкого песчаника. Они редко слышали соседей сверху и снизу, а те редко слышали их. Что было только к лучшему. Из шкафа за их спинами донесся звук удара. Потом еще один. Миссис Эндерби подняла руки, будто собралась что-то сыграть, но шум прекратился, и она опустила ладони на колени. — О нашем друге Джордже Тиммонсе все еще ни слова, — сказал мистер Эндерби, листая газету. — Может, тебе стоит проверить Олбани Геральд, — ответила миссис Эндерби. — Она вроде есть у газетчика на углу Лексингтон и Шестидесятой. — Нет необходимости, — ответил он, переходя, наконец, к веселым картинкам. — Джорнэл-Америкен мне вполне достаточно. Если мистера Тиммонса сочтут пропавшим в Олбани, пусть те, кому он нужен, там его и ищут. — Хорошо, дорогой, — произнесла миссис Эндерби. — Я тебе доверяю. И не было причины, по которой ей не стоило этого делать. До сегодняшнего дня работа шла без запинки. Мистер Тиммонс стал шестым гостем их особым образом переоборудованного шкафа. Мистер Эндерби хихикнул. — Снова эти детки Катценджаммер[2]! Застукали Капитана за браконьерством. Стрелял сетью из пушки, представь себе. Довольно забавно. Хочешь, прочитаю? Прежде чем миссис Эндерби успела ответить, в шкафу снова раздался удар — и следом приглушенные звуки, которые вполне могли быть криками. Сложно было сказать наверняка — если только не приложить ухо к деревянной двери, чего она делать не собиралась. Скамья пианино располагалась ровно на том расстоянии от мистера Тиммонса, какое ее устраивало — пока не придет время от него избавиться. — Я хочу, чтобы он перестал. — Он перестанет, дорогая. Уже скоро. Словно в опровержение этого раздался еще один удар. — Ты говорил то же самое вчера. — Похоже, я несколько поторопился, — ответил мистер Эндерби и добавил: — Ничего себе! Дик Трейси снова гоняется за этим Черносливом[3]! — От Чернослива у меня мурашки, — сказала она, не поворачиваясь. — Вот бы детектив Трейси разобрался с ним окончательно! — Этого никогда не случится, дорогая. Люди утверждают, будто обожают героев, но на самом деле запоминают злодеев. Миссис Эндерби не ответила. Она ждала очередного удара. Когда это произойдет — если это произойдет — она будет ждать следующего. Ожидание было хуже всего. Конечно, бедняга голоден и страдает от жажды; они перестали поить и кормить его три дня назад, когда он подписал последний чек, опустошив тем самым свой банковский счет. Кошелек они опустошили еще раньше: двести долларов, в такую депрессию настоящий джекпот. Его часы могут добавить к этому еще двадцатку (хотя, признавалась она себе, такая оценка слегка оптимистична). Счет мистера Тиммонса в Национальном банке Олбани оказался настоящим кладом: восемьсот долларов. В конце концов мистер Тиммонс достаточно проголодался, чтобы с радостью подписать несколько чеков со словами «деловые расходы» в нужных местах. Наверное, где-то его женушка и детишки рассчитывают на эту сумму — с тех самых пор, как отец семейства не вернулся из командировки в Нью-Йорк. Впрочем, миссис Эндерби не позволяла себе таких мыслей. Она предпочитала воображать, будто папочка и мамочка мистера Тиммонса — состоятельная и щедрая пара, живущая в богатом районе Олбани и словно сошедшая со страниц романов Диккенса. Они позаботятся и о женушке, и о детишках — милых сорванцах вроде Ганса и Фрица, деток Катценджаммер. — Слагго разбил соседское окно и обвинил в этом Нэнси[4], — со смешком сообщил мистер Эндерби. — Клянусь, в сравнении с ним эти Катценджаммеры — сущие ангелы. — А эта его жуткая кепка! Еще один удар из шкафа. Слишком сильный для человека, находящегося на грани истощения. Но мистер Тиммонс был крупным мужчиной: даже после щедрой дозы хлоральгидрата[5], которую они добавили в его стакан с вином, он едва не одолел мистера Эндерби. Миссис Эндерби была вынуждена ему помочь: села на грудь мистера Тиммонса и сидела так, пока тот не затих. Не очень-то по-женски, но так было надо. Той ночью окно на Третью Авеню было закрыто — как бывало всегда, когда мистер Эндерби приводил гостя на ужин. Он знакомился с ними в барах. Он был очень общительный, мистер Эндерби, и редко ошибался в выборе одиноких заезжих бизнесменов, столь же общительных и радующихся возможности завести нового знакомого. Особенно