- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Пэлем Гринвел Вудхауз
Находчивость Дживса
Дживс и Вустер
Я с негодованием уставился на него: – Ни слова больше, Дживс. Это уже слишком! Шляпы – да. Носки – да. Пиджаки, брюки, рубашки, галстуки, воротники – во всем этом я полагаюсь на ваш вкус. Но фарфоровая ваза, – нет, уж увольте! – Слушаю, сэр. – Вы говорите, что ваза нарушает стиль комнаты. А мне она нравится. Я считаю ее художественной, во всяком случае, стоящей заплаченных за нее пятнадцати шиллингов. – Очень хорошо, сэр. – Итак, с этим покончено. Если будут спрашивать, то я буду у мистера Сипперлея, в редакции «Майфэр Газетт». Я вышел, недовольный Дживсом. Недавно, бродя по Стренду, я попал на один из тех аукционов, куда вас затаскивают почти насильно с улицы за рукав, и купил китайскую вазу с пурпурными драконами, птицами, собаками, змеями и странным зверем вроде леопарда. Весь этот зверинец теперь стоял на полке над дверью моего кабинета. Ваза мне нравилась. Она была очень ярка и декоративна. Вот почему я так напал на Дживса, который начал ее критиковать. Разве в обязанности камердинера входит критика китайского фарфора?
Я зашел в редакцию «Майфэр Газетт», чтобы излить свою скорбь моему старому другу Сиппи. Когда мальчик впустил меня в кабинет, я увидел, что Сиппи так занят, что совестно его отрывать от дела. Вся эта пишущая братия всегда ужасно занята! Шесть месяцев тому назад Сиппи был веселым, жизнерадостным малым, печатал рассказики и стихи. Но с тех пор, как он стал редактором журнальчика, он сделался чертовски серьезен. Сегодня Сиппи выглядел еще более занятым, чем обычно. Отложив излияния о моих домашних неприятностях, я решил польстить ему, похвалив последний номер его журнала, который я, конечно, и не думал читать. Сиппи очень обрадовался. – Тебе в самом деле понравился журнал? – Очень. – Много интересных статей? – Все, без исключения. – А поэма «Одиночество»? – Превосходна. Кстати, кто автор? – Там есть подпись, – несколько холодно ответил Сиппи. – Ах, я всегда забываю имена. – Поэтесса мисс Гвендолен Мун. Ты знаешь ее? – Не имею чести. А что она, интересная? – Божественная… Сиппи откинулся в кресле с устремленным в пространство взглядом, рассеянно кусая резинку, и я немедленно поставил диагноз: Сиппи влюблен. – Расскажи мне все, дружище. – Берти, я люблю ее. – Ты ей признался? – Как можно! – А почему бы и нет? Хотя бы в разговоре между прочим. Сиппи вздохнул. – Берти, знакомо ли тебе такое состояние, когда чувствуешь себя ничтожным червяком? – И даже очень. Сегодня Дживс вел себя невозможно… Он стал критиковать купленную мной вазу. – Она много выше меня… – Неужели она такая высокая? – Выше в переносном смысле! Я перед нею прах. – Неужели? – Разве ты забыл, что в прошлом году я получил тридцать дней без замены штрафом за то, что ткнул кулаком в пузо полицейского? – Об этом давно все забыли. – Все равно. Смею ли я после этого любить ее? – Ты слишком сгущаешь краски, старина. Ты был выпивши и полез в драку с полицейским. Сиппи покачал головой. – Все-таки это нехорошо, Берти. Не утешай меня. Твои слова бесполезны. Ах, я могу только обожать ее издали! В ее присутствии я робею, язык прилипает к гортани. Мои нервы… Кто там? Войдите!
В дверях появился представительный джентльмен с глазами навыкате, римским носом и выдающимися скулами. Видно, важная и авторитетная персона, хотя мне не понравился его воротничок, а Дживс мог бы отпустить несколько нелестных замечаний относительно его брюк. Он держался, как железнодорожный жандарм. – А, Сипперлей, – грозно сказал он. Сиппи вскочил и стоял навытяжку, вылупив глаза. – Садитесь, садитесь, Сипперлей, – произнес незнакомец. Меня он не удостаивал вниманием, смерив искоса величественным взглядом и повернув свой римский нос в мою сторону. – Я вам принес еще одну статейку. Просмотрите ее в свободное время. – Хорошо, сэр, – предупредительно ответил Сиппи. – Думаю, что статейка вам понравится. Надеюсь, Сипперлей, вы отведете ей более видное место, чем моей прошлой статье «Земельные отношения в деревне Тосканы». Я понимаю, что в еженедельном журнале места мало, но все же прошу не помещать мою статью в объявлениях среди портных и театров варьете. Запомните это, Сипперлей? – Слушаю. – Я вам очень благодарен, друг мой, – продолжал незнакомец. – Вы должны извинить меня за мои замечания. Я вовсе не собираюсь вмешиваться в вашу редакторскую политику. Ну, всего доброго, Сипперлей, я зайду к вам завтра часа в три. Незнакомец удалился, освободив пространство объемом десять на шесть футов. – Кто это? – спросил я. Сиппи расстроился. Он обхватил руками голову, подергал волосы, потом свирепо стукнул кулаком по столу и откинулся в кресло. – Чтоб его! – выругался Сиппи. – Он никогда не поскользнется на банановой корке и не вывихнет себе ногу. – Кто это? – Черт бы его подрал! – Кто это? – Инспектор колледжа, где я учился. Ты понимаешь? – Ни черта. Сиппи вскочил с кресла и прошелся по ковру. – Как ты себя чувствуешь при встрече со своим бывшим инспектором? – Не знаю. Он умер. – Так я тебе скажу, что бы ты чувствовал. Я становлюсь снова приготовишкой, как будто меня вызвали для нотаций за шалости! Однажды он меня вызвал… Ах, Берти! Я постучал в дверь его кабинета. «Войдите!» Так, вероятно, рычали Нероновы львы, почуяв христианское мясо. Он грозно глядел на меня, обнажив клыки, а я лепетал какой-то вздор в свое оправдание. Но он не растерзал меня, а только отщелкал линейкой. И теперь, когда он появляется, я теряюсь, бормочу «да, сэр», «нет, сэр» и чувствую себя четырнадцатилетним школьником. Я начал понимать, в чем дело. Люди с артистическим темпераментом, как Сиппи, всегда имеют свои странности. – Он является сюда с карманами, набитыми статьями вроде «Старинные монастырские школы», «Некоторые неизвестные места из Тацита» и так далее, а у меня не хватает смелости отказать ему. И все это я должен печатать в журнале для легкого чтения! – Нужно быть более твердым, Сиппи. Побольше смелости, старина! – В его присутствии я становлюсь хуже жеваной промокательной бумаги. Ничего не поделаешь, Берти! Если же я буду печатать его статьи, то меня прогонят. – Как же быть? – Дело скверно. – Нужно посоветоваться с Дживсом. – Дживс, – сказал я, вернувшись домой, – дело плохо. – Сэр? – Встряхните своими мозгами. Я надеюсь на вашу сообразительность. Вы слышали о мисс Гвендолен Мун? – Поэтесса, написавшая «Осенние листья», «Это было в июне» и другие поэмы. Слышал, сэр. – Черт возьми, вы знаете все на свете,
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »