прибежал к Яблоньке. Стоял возле нее, губами чмокал:

Ах, какие у тебя яблочки... А как ты цвела когда-то! Этого не забыть: ты была вся в цветах. Ты была, как облако — бело-розовое облако... Послушай, стряхни мне еще с пяток яблочек, я позабавлюсь.

Яблонька стряхнула. Ежик, как и в прошлый раз, одно яблочко съел, а остальные деловито наколол на иголки и унес домой.

Через день он снова прибежал к ней. Прибегал и еще много раз и все говорил ей, как цвела она и какая она была красивая, а Яблонька все стряхивала и стряхивала ему с ветвей яблочки. И говорила соседним деревцам:

Он меня приметил, еще когда цвела я.

И пришел день, когда Яблонька стряхнула с себя последнее яблочко. Ежик деловито наколол его на иголки и унес к себе. Она долго слушала, как уходит он, и как похрустывают под его шагами прошлогодние листья.

Она ждала его на другой день, но он не пришел. Не пришел он и на третий и на четвертый день, а в конце недели она услышала его голос. На соседней полянке стояла еще одна молоденькая яблонька, и Ежик говорил ей:

Я помню, как цвела ты. У тебя были крупные белые с розовым цветы. Ты была, как облако...

Яблонька вздрогнула и закачалась. И хотя до холодов было еще далеко, с ветвей ее западали на землю поблекшие вдруг листья.

ГЛАЗА УЖА

Была Лягушка лягушонком, и учили ее старые лягушки: — Бойся Ужа, бойся поглядеть в глаза ему.

А почему нужно бояться его, не говорили. Лягушка верила им, боялась. А когда выросла, стала лягушат пугать:

Бойтесь Ужа, бойтесь поглядеть в глаза ему.

А почему нужно бояться, не говорила, потому что сама не знала. А узнать хотелось.

Уж жил у речки. Лягушка не раз видела, как черной лентой, извиваясь, полз он по траве и как покачивались потревоженные им цветы.

Иногда, когда было особенно жарко, Уж купался в речке. Лягушка глядела издали, как плавает он среди белых кувшинок. Потом он обычно лежал в тени старой ивы, свернувшись в кольца, и о чем-то думал.

Много раз, когда спал Уж, Лягушка подползала к нему. Затаившись, глядела на его увенчанную золотой коронкой голову, на щелки закрытых глаз. Силилась понять: почему его надо бояться. Не понимала. Боялась. Бывало, стоит Ужу только чуть приподнять голову, как она сейчас же кидалась в речку, уплывала на противоположный берег, пряталась под черную корягу. Сидела под ней, слушала, как тревожно бьется сердце. Обмирала.

Но однажды решилась хоть раз, да посмотреть Ужу в глаза, чтобы знать, почему его надо бояться.

Я только посмотрю и тут же брошусь в речку, посмотрю и брошусь, уплыву от него, и он меня не догонит, — сказала сама себе Лягушка и пошла отыскивать Ужа.

Уж только что поел и спал на своем обычном месте под старой ивой, свернувшись в кольца. Лягушка подкралась к нему и стала ждать, когда он проснется. Она знала все, как будет: поднимет он голову, глянет она ему в глаза и кинется к речке. Глянет и кинется, и ничего не произойдет.

Она видела, как спокойно дышат его кольца. Видела, как качнулась и приподнялась голова его в золотой коронке. Видела, как открылись дремотные, еще не проснувшиеся глаза его. Она посмотрела в них и обо всем забыла: кто она, где она, с кем она.

Это были не глаза, а две огромные бездны. От их близости кружилась голова и замирало сердце. Лягушка знала, что ей нужно бежать, но не могла тронуться с места. Она все глядела и глядела Ужу в глаза и слышала шепот:

Иди ко мне. Не бойся. Обо мне говорят лишнее.

Лягушка знала: о нем говорят правду. Но глаза его!

Они притягивали, от них невозможно было оторваться. А шепот, он так и обволакивал ее всю, околдовывал.

И она пошла. По щекам ее текли слезы. Она понимала: это все. Больше не купаться ей в речке, не сидеть под любимой корягой, не слушать песню иволги — и все-таки ползла к нему. Плакала, просила:

Не надо... Не надо...

И с каждым шагом все ближе видела перед собой две черные бездны, от которых кружилась голова и таяло сердце. И слышала шепот:

Надо... Надо...

Больше на речке ее никто не видел, и никто так и не узнал, куда она делась. А Лягушки по-прежнему учили лягушат и говорили друг другу:

Бойтесь Ужа. Бойтесь посмотреть в глаза ему.

И не знали, почему его нужно бояться.

КУКУШКИНЫ СЛЕЗКИ

Было это давно, так давно, что, кроме старой Вороны, никто уже и не помнит, когда это было. Прилетела в наши леса из неведомых стран Кукушка, серенькая, молоденькая, с симпатичными глазками. Была весна, птицы вили на деревьях гнезда. Решила свить себе гнездо и Кукушка.

Долго летала она по лесу, выбирала красивое дерево. Выбрала березу, прямоствольную, упругую. Свила среди ее ветвей гнездо из тоненьких прутиков, выстелила дно его пухом. Примерилась и осталась довольна: удобное гнездышко, хорошо в нем будет птенцов высиживать. И положила в него четыре яичка.

— Выведу птенцов и буду жить большой семьей, — сказала сама себе Кукушка и полезла в гнездо.

День посидела на яичках, другой, скучным ей это занятие показалось. Задумалась Кукушка: сейчас вот она на яичках сидит, потом, когда вылупятся птенцы, кормить их надо будет. И так день за днем, неделя за неделей — и весну и лето. Ни полетать, ни порезвиться.

— Нет, я не такая дура, чтобы молодость свою в гнезде просидеть. Детей иметь хорошо, но лучше их иметь уже взрослыми, чем самой выращивать.

С этими словами выпрыгнула Кукушка из гнезда, взяла яичко и полетела с ним по лесу, раздумывая, кому бы его подложить. Увидела гнездо Кобчика. У Кобчика в гнезде пять яичек. «Ничего не сделается с его женой, если она посидит на шести и выведет мне кукушонка», — рассудила Кукушка и, когда отлучилась на минутку из гнезда жена Кобчика, подложила ей в гнездо свое яичко. И полетела за другим. Его она определила в гнездо Жулана.

Так одно за другим и разнесла Кукушка по чужим гнёздам свои яички и летала по лесу довольная: выведутся её кукушата, соберёт она их возле себя и будет жить с ними большой семьёй.

Весело провела Кукушка весну. То, бывало, уговорит сизого Голубя соловьев с ней на зорьке послушать, то затеет с красавцем Кобчиком игру в пятнашки, то улетит к Лысой Горе посидеть на её макушке.

Лето тоже у Кукушки было весёлым. И за всю весну и лето не вспомнила она ни разу про своих птенцов. А тут и осень подошла. Птицы шумными стаями кружили над лесом, готовили птенцов к отлету, Все бьии заняты серьёзным делом, играть больше с Кукушкой никто не хотел, н она почувствовала себя одинокой. Грустно ей стало, н решила