- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (50) »
кричит. Проснулся, значит.
— Пусть покричит, может, урок этот ему на пользу пойдет, — ответил медведь Лаврентий, перевалился на другой бок и захрапел снова: ночью-то недоспал.
Прибегает заяц с Лысой горы к зайцу Длинные Уши и говорит: — Ты знаешь, заяц Рваный Бок вчера Волка в капкан поймал. У зайца Длинные Уши и глаза сразу округлились: — Ну?! — Да. Поставил он капкан, Волк шел и попался. Рваный Бок посадил его на цепь у своего домика, и Волк его охраняет. — Эх, — вздохнул заяц Длинные Уши, — мне бы поймать. Я бы тогда никого не боялся. Пошел бы на прогулку, Волка на ремешок — и с собой: тронь меня, попробуй. Посидели они, поморгали, заяц Длинные Уши и говорит : — А ты знаешь, сегодня на поляне собрались со своего леса звери и решили: как только кто соврет, тут же хватать его и подвешивать за задние ноги к дереву. У зайца с Лысой горы и глаза врозь: — Ну?! — Да. И еще решили: не снимать вруна с дерева до тех пор, пока у него не выпадет последний зуб изо рта. — О, так и высохнуть, пожалуй, на дереве можно, — сказал заяц с Лысой горы и придвинулся поближе к зайцу Длинные Уши. — Ты знаешь, — говорит, — никому не говори про то, что я рассказал тебе. Он, Рваный Бок-то, говорил как-то, что неплохо бы поймать Волка и посадить у дома на цепь, но пока еще не решил, где и как будет ловить его. — Д-да? Понятно.— Заяц Длинные Уши сказал это так, что зайцу с Лысой горы нехорошо стало. — Х-хочешь, — придвинулся он еще ближе, — я тебе морковку принесу? И тут же сбегал на деревню и принес две красные сочные морковки. — Вот, — говорит,.— ешь. Только, пожалуйста, никому не рассказывай про то, о чем говорил я тебе; я пошутил просто. — Ладно, не скажу, — пообещал заяц Длинные Уши и съел морковку. Съел и добавил: — Да ты не тревожься особенно-то, я ведь тоже пошутил просто.
ПОШУТИЛ
Прибегает заяц с Лысой горы к зайцу Длинные Уши и говорит: — Ты знаешь, заяц Рваный Бок вчера Волка в капкан поймал. У зайца Длинные Уши и глаза сразу округлились: — Ну?! — Да. Поставил он капкан, Волк шел и попался. Рваный Бок посадил его на цепь у своего домика, и Волк его охраняет. — Эх, — вздохнул заяц Длинные Уши, — мне бы поймать. Я бы тогда никого не боялся. Пошел бы на прогулку, Волка на ремешок — и с собой: тронь меня, попробуй. Посидели они, поморгали, заяц Длинные Уши и говорит : — А ты знаешь, сегодня на поляне собрались со своего леса звери и решили: как только кто соврет, тут же хватать его и подвешивать за задние ноги к дереву. У зайца с Лысой горы и глаза врозь: — Ну?! — Да. И еще решили: не снимать вруна с дерева до тех пор, пока у него не выпадет последний зуб изо рта. — О, так и высохнуть, пожалуй, на дереве можно, — сказал заяц с Лысой горы и придвинулся поближе к зайцу Длинные Уши. — Ты знаешь, — говорит, — никому не говори про то, что я рассказал тебе. Он, Рваный Бок-то, говорил как-то, что неплохо бы поймать Волка и посадить у дома на цепь, но пока еще не решил, где и как будет ловить его. — Д-да? Понятно.— Заяц Длинные Уши сказал это так, что зайцу с Лысой горы нехорошо стало. — Х-хочешь, — придвинулся он еще ближе, — я тебе морковку принесу? И тут же сбегал на деревню и принес две красные сочные морковки. — Вот, — говорит,.— ешь. Только, пожалуйста, никому не рассказывай про то, о чем говорил я тебе; я пошутил просто. — Ладно, не скажу, — пообещал заяц Длинные Уши и съел морковку. Съел и добавил: — Да ты не тревожься особенно-то, я ведь тоже пошутил просто.
ПРО КУЛИКА И ЖАВОРОНКА
Жил у Белого озера Жаворонок. Большой певун был. Бывало, рассвет еще только чуть краешек неба тронул, а уж он с гнездышка сошел, встряхнулся, сказал самому себе: — С добрым утром, Жаворонок. Умылся росой и полетел над озером с песней, зазвенел серебряным колокольчиком: — Вставайте, вставайте! Ночь кончилась. Новый день загорается. Сам был веселым и других веселил. Иной раз утро выдастся пасмурное, серое. Не глядел бы на небо. А поднимется над озером Жаворонок, пронесет над ним свою песню, и зашевелятся все: — Подумаешь — пасмурное. А мы его сейчас песнями расцветим, и будет оно веселым. И тоже летят в небо. Хорошо жилось Жаворонку у Белого озера, легко пелось. Но поселился возле него Кулик. Прилетел и; свил себе гнездо на кочке. — Здесь, — говорит, — жить буду. — Живи, — сказал Жаворонок, — я всегда рад; соседа иметь! И на следующий день встал пораньше. Думает: «Спою сейчас Кулику свою песню, пусть послушает. И утро ясное выдалось, как раз для песни. А Кулик, наверное, спит еще. Смотрит, а Кулик уже на кочке сидит, на воду глядит. Крикнул ему Жаворонок: — С добрым утром, сосед. Поглядел Кулик на него и хмуро так говорит: — Какое ж оно доброе? — Как же! Ни одного облачка. — Вот это и плохо, что ни одного. Хотя бы одно — лучше было бы. «А что, — думает Жаворонок, — прав Кулик: не хватает сегодня небу облачка». И уж стало казаться ему утро скучным, совсем не для песни. И не пронес он в этот раз над озером свой звоночек. Сидел на краешке гнездышка и говорил самому себе: — Прав Кулик, очень прав: никак нельзя в такое утро песни петь. А спеть хотелось, и поэтому проснулся он на следующее утро до света. Смотрит, а утро и ясное и с облачком. «Эх, — думает, — и спою сейчас!» Смотрит, а уж Кулик на своей кочке сидит, на воду смотрит. Крикнул ему Жаворонок: — С добрым утром, сосед! — Какое ж оно доброе, — отозвался Кулик хмуро. — Как же, — говорит Жаворонок:— и ясное, и с облачком. — Так если б оно вчера было, это облачко, а сегодня оно совсем и не к месту. Смотрит Жаворонок — прав Кулик, совсем не «к лицу сегодня небу облачко. Мешает оно сегодня небу. И пропала у него охота петь в такое неудачное утро. Сидел он опять весь день на краешке своего гнездышка и говорил самому себе: — Прав Кулик, очень прав: никак нельзя в такое утро песни петь. А петь хотелось, и поэтому проснулся Жаворонок на следующее утро до зари. Думает: «Встану пораньше и разбужу Кулика песней». Но Кулик уже сидел на своей кочке и смотрел на «оду. И вид у него был такой горький, такой печальный, что, глядя на него, можно было подумать: шла беда вдоль озера, ко всем понемногу шла, а досталась вся ему одному. — Что с тобой? — спросил его Жаворонок. А Кулик махнул крылом и сказал грустно: — А... Всего одно «а» сказал, а достало оно до самого сердца Жаворонка. И почувствовал Жаворонок, что не может он и сегодня песню петь; не запевается она, и все тут. Сегодня так, и завтра так: попеть Жаворонку хочется, а песня не складывается. Глянет на Кулика — опять он хмурый, опять длинноносый сидит на своей кочке и на воду смотрит. — Что с тобой, сосед? — спросит Жаворонок. А Кулик махнет крылом и вздохнет горько: — Как что? Не видишь разве — заря сегодня какая. Я ее всю ночь ждал, а она вон бледная, чахлая, чуть тлеется. Скажет так, и начинает казаться Жаворонку: и в самом деле непесенное выдалось утро, хотя он только что радовался ему и собирался лететь в небо. Присядет он тоже на кочку и сидит, как Кулик, на воду смотрит. Сегодня — так, завтра — так: сам не поет Кулик и Жаворонку настроение портит видом своим хмурым. Ну как ты будешь петь, когда сосед твой сидит на кочке и вздыхает так, что достает до самого сердца. — Нет, с таким соседом песни не споешь, — сказал Жаворонок и перебрался жить в другое место. И опять висит он с раннего утра в небе и звенит, звенит своим серебряным звоночком, будит всех в округе: — Вставайте, вставайте! Ночь окончилась. Новый день загорается.ВОДЯНОЙ
Бежит щенок Федотка мимо, колодца и думает: «Дай погляжу, что в нем». Вспрыгнул на сруб, смотрит: далеко внизу — вода, а из нее глядит на федотку щенок какой-то, сам маленький, а уши длинные.- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (50) »